— Какой я тебе дедушка? — обиделся старик. — Из ума, прости Господи, еще не выжил. Не пью, потому как язва. Вот и чую запах за десять метров. Понятно?
— Простите его, — вступился за доктора майор. — Мы здесь все на нервах. Вас как по имени-отчеству?
— Фрол Лукич Мальцев, — ветеран вытянулся в струнку. — Капитан в отставке. Под Кенисбергом разведротой командовал.
— Вот и отлично, Фрол Лукич! Ваш фронтовой опыт нам очень пригодится. Значит в двадцать два пятнадцать?
— Точно, — старик вытянул руку, демонстрируя часы в потертом корпусе. — Сколько лет прошло, а идут — секунда в секунду.
— Рад за вас. А еще что необычного заметили? — прервал Фрола Лукича Агранов, который резонно опасался того, что ветеран может погрузиться в бездонную пучину своих воспоминаний. — Дело, как вы понимаете, серьезное. Самоубийство. Важна каждая мелочь.
— Мелочь, — Мальцев наморщил лоб. — Мелочь. Ну, в старом пальто он был. Воротник поднял так, словно боялся, что его узнают. Кепка, потрепанная на голове. Ботинки без шнурков.
— Спасибо, — майор пожал отставному капитану руку. — Вы нам очень помогли.
— Так мы это… Всегда!.
— Ох, нехорошее у меня предчувствие. — Лихонин поставил саквояж на землю, присел на корточки, поднял и тут же опустил покрывало. — Черт, опять!
— Пластырь на виске?
— Именно. Я уже осматривал раны у других трупов. При таком глубоком зондировании мозга этот пластырь, простите, как мертвому припарка.
— Догадываюсь, — кивнул Агранов. — Вы были правы. Тот, кто за всем этим стоит, играет с нами. Подчеркивает, сволочь: это, ребята, моих рук дело. Маньяк?
Лихонин взглянул вверх.
— Надо бы крышу хорошенько осмотреть. Поднялся он туда не позже половины десятого вечера, а спрыгнул примерно в семь утра. Чем занимался самоубийца все это время?
— Вы Иван Корнеич, как я вижу, становитесь полноценным опером. — усмехнулся майор. — Обязательно осмотрим, хотя я и не слишком надеюсь, что самоубийца оставил предсмертную записку.
— Самоубийца, — задумчиво пробормотал Лихонин. — Сейчас, поглядим, какой ты самоубийца.
Подъехавшая неотложка отгородила возившегося с трупом доктора от Агранова и изрядно поредевшей толпы зевак.
Майор отправил подчиненных на крышу, а сам решил присоединиться к доктору. Когда он обошел вокруг машины, то увидел, что Лихонин ведет себя очень странно. Обычно степенный и рассудительный, доктор находился в стадии крайнего волнения. Не боясь испачкать брюки, он опустился на колени и лихорадочно ощупывал труп, словно искал у него в карманах ответ на все вопросы.
