— Твои предки женились и выходили за кого угодно, но только не за евреев. Они что, были антисемиты? В тебе течет шесть кровей, какой-то компот — польская, украинская, русская, мадьярская — и ни одной подходящей!
— Расист, — сказала она, — ку-клукс-клановец! Столько женщин разных национальностей в одной. Ты не можешь жаловаться! Даже у Дон Жуана не было ни одной еврейки!
— Дон Жуан никуда не собирался, — заметил Саша.
…М-да, если б Гитлер знал, что кто-то так упорно будет искать в себе еврейскую кровь, он бы подох, так и не придя к власти. И вполне возможно, что то же самое сделал бы и Иосиф Виссарионович. И лежали бы они себе тихо, в земле, неудачник из Линца и тифлисский хулиган, каждый в своей, которую они так обильно полили чужой кровью. И не надо было бы, может быть, искать в себе Кате и Саше того, чего нет…
— А почему твоего дедушку звали Лева? — спросил он.
— В честь Толстого, — сказала она. — И потом он был ксендз.
— По твоему, ксендз не может быть евреем? Римский Папа даже был, не то, что ксендз!
Он помолчал.
— А то, что тебя иногда обзывают «жидовской мордой», это тоже в честь Толстого?
— Саша, — сказала она, — для них всякий очкастый — еврей, а очкастый интеллигент — жидовская морда.
Они сели и принялись думать. И начали рисовать свои генеалогические древа. Но ни на одной из многочисленных ветвей их не висело ни одного, даже самого маленького, даже самого щупленького, даже самого неказистенького еврея! Даже полукровки не висело!
Да и деревца-то сами были низенькие, чахлые, какие-то саксаулы!
Их слабые корни не простирались дальше бабушек и дедушек, и даже прадеды не свешивались с суков их…
Да и кто в России знает свою родословную дальше? Только компетентные органы. И то они знают не свою, а вашу!..
— При всей моей любви к папе, — сказал Саша, — почему я не незаконорожденный?! И почему мама была так верна?! Разве не могла она полюбить еврёя-комиссара, с горящими глазами, на вороном коне? И провести с ним одну жаркую ночь где-нибудь в степях Украины?! Чтобы дать мне возможность ускакать из этих степей! Почему женщины, если и верны, то так некстати…
Он затянулся.
— Ты чувствуешь, как иногда важно родиться в семье, где царит разврат? У вас, случайно, не царил разврат? — в его тоне была надежда,
— Им было некогда, — сказала Катя, — они строили социализм. Я появилась на свет случайно, впопыхах — между двумя великими стройками…
Поиск шел всю ночь. Саша босиком носился по комнате, хлопал дверцами шкафов и холодильников, что-то жевал, ругался и искал в себе следы иудаизма. Катя искала сидя.
