Итальянское шампанское покинуло голову Гоца.
— Я советский музыкант, — сказал он.
— Очень приятно, — ответил полицейский, — а я — Марио. Вы бы что-нибудь хотели?
Антон понял, что на трезвую голову он остаться не может. Даже без скандала.
— Шампанского, — попросил он.
Марио развел руками.
— К сожалению, в Квестуре запрещено пить, — объяснил он, — но утром мы пойдем ко мне, и я угощу вас дивным вином.
— Утром будет поздно.
— То есть, вы хотите сейчас?
— Да.
— И ради этого пришли?
— Н-нет, — ответил Антон.
— А ради чего?
— Я, — убежище опять уплывало от него, — я хотел бы вас пригласить на концерт…
На репетицию он пришел раньше других.
Но Вайнштейн, который явился почти час спустя, все равно подозрительно посмотрел на него.
— Что-то вы слишком рано, — проворчал он.
Вайнштейн боялся Гоца. В этой поездке это был единственный музыкант, у которого в России не осталось заложников.
И если б Гоц, упаси Бог, остался в Италии, то он бы навсегда остался в России. Его б не выпустили даже в монгольские степи…
И поэтому он вдруг заулыбался Гоцу. А после репетиции обнял.
— Вы играете, как волшебник, Гоц, — сладко произнес он, — я думаю взять вас с собой в Грецию.
— В Элладу ты поедешь без меня, — подумал Антон.
На вечернем концерте какой-то полицейский все время махал Антону, и Вайштейн просто не мог дирижировать. И вообще зал был полон полицейских. Ему было не по себе.
— Гоц, — спросил он, — что у вас общего с полицией?
— Я убил Марчелло, — сознался Антон.
— Как? — крякнул тот.
— Из гобоя…
После концерта Гоца окружили полицейские.
Вайнштейн думал звонить в посольство. Но, увидев, что Марио распахнул перед Антоном дверцу машины с надписью «Полиция», взмахнул палочкой — и весь оркестр бросился на помощь. Быстрее всех, на кривых ногах, несся Вайнштейн.
— За что? — спросил он у Марио.
— За Марчелло, — ответил тот.
— Это недоразумение, — не слушал Вайнштейн, — товарищ Гоц крупный музыкант, политически выдержан. Морально устойчив. Вы взгляните на его характеристику. — Он выхватил листок: — Товарищ Гоц, 1945 года рождения, является…
— И не только за Марчелло, — добавил Марио, — но и за Скарлатти. И за Вивальди, — и он распахнул заднюю дверцу: — Прошу и вас.
— Меня?! — завизжал тот.
— Да.
— Я никого не убивал.
— Вы убили наповал нас всех, — ответил Марио, — всю Квестуру. Вайнштейн потерял голову.
— Провокация, — вопил он, — я требую немедленно связать меня с послом.
Весь оркестр мчался в неизвестном направлении в полицейских машинах. В головной машине сидел Вайнштейн и выл, как сирена. Римляне кидались в стороны.
