Спит он и видит, как бы ему разбогатеть. И так, и этак ломает голову. «Только бы начать мне, – думает, – только бы мне сотняжку какую наковырять; а уж там я пойду, с сотней-то я наворочаю делов». И смотрит он – иные молодцы прихватывают у хозяев, достают себе денег на баловство: то лишний расход покажут, то сбудут из амбара хлеб на сторону. Сбивают и Ермила на такие дела. Ермил подумал, – не вошел в согласие с молодцами. «Буду я, – думает, – с ними заодно – делиться придется, им на баловство деньги нужны, мне – на торговлю. Сем-ка, я один попробую…» И вошел он в большую зависть; приспособил человека, начал овес ему сбывать от хозяйских лошадей. Переправил мешок, улучил время, пошел за деньгами.
– Какие тебе деньги? – говорит человек.
– Аль не знаешь какие? За овес!
– Ты его сеял, овес-то?
– Я хоть не сеял, а деньги подай!
– А в острог хочешь?
Испугался Ермил – закаялся воровать.
Пришла зима, опять его купец за кучера начал сажать с собой. Ездит по базарам, по господам, нонче тут поживут дня три, завтра – там. Купеческие обозы день и ночь волокутся в город. Ермил из сил выбивается. Встанет чуть свет, лошадей напоит, овса засыплет, отопрет амбар, меры изнутри кирпичом вычистит, весы приладит. Купец напьется чаю и пойдет по базару; сторгует у мужика хлеб, напишет мелом на спине цену и отошлет к амбару. А там уж Ермил знает свое дело.
И все бы хорошо, только сосет червь Ермила, хочется ему разбогатеть. Думал он сперва, что поверит ему купец расчет делать, и придумал так: «Возьму от купца деньги, схороню где-нибудь в потаенном месте, скажу – обронил». Однако боялся купец, что Ермил прошибается в счете, не доверял ему денег.
Думал Ермил с мужиками как-нибудь съякшаться – страшно. Начнут кули набивать, окажется провес, засудит его купец. Да и мужики неизвестные, – как на них положиться? Так до поры до времени ничего и не удалось Ермилу.
Вот раз едут они дорогой. Небо белое, поле белое, по бокам вешки натыканы, подреза визжат. Скучно сделалось купцу. Запахнул он шубу, прилег на подушку, заснул. Глядит Ермил, видит – кругом чистое поле. По сугробам поземка крутится, облака низкие, пухлявые, снежок перепархивает. Купец выставил брюхо; лежит навзничь, свистит носом. Подумал Ермил, и страшно ему сделалось своих мыслей. Прыгнул он из саней, пустил лошадей шагом, а сам пошел за санями.
И думает: «Много денег с купцом. Ежели взять сотни три или четыре, и не хватится, пожалуй. А хватится дома, подумает, что прочелся». Крепко спит купец.
