Густав еще раз попытал счастья:
— Существуют целые народы, где вообще никого не крестят. И расходов этих у них нет.
Лена попробовала сесть в кровати.
— А мы пригласим крестных побогаче.
— Если б это удалось!
Густав направился к двери, насвистывая: «Профукал деньги Юле…»
Из зарослей сирени ему махали дети. Он взял тачку и поплелся к картофельному полю. На две недели он должен был взять на себя еще и всю женину работу.
Повитуха больше не являлась. Деньги за нее получил представитель общины.
2
Станислауса называют в честь пожирателя стекла. Пастор печется о его душе и повергает маму Лену в смертельный ужас.
Бюднеры обсуждали, как им назвать новорожденного. Папа Бюднер считал своих сыновей, загибая пальцы. Большой палец звался Эрих, указательный — Пауль, средний — Артур, а безымянный и мизинец звались Вилли и Герберт.
— Теперь нам нужен Станислаус, — сказал он.
— А я думала — Бодо, — сказала Лена.
— Бодо? Это большого пса можно на худой конец назвать Бодо. — Густав качал на коленях четырехлетнего Герберта.
— На свете даже нет людей по имени Станислаус. Нам нужен Гюнтер. У всех людей есть Гюнтеры. — Эльзбет, старшая, уперла руки в боки.
Густав вскочил, спустил с рук сына и зашагал по кухне взад и вперед, сзади у него болтались подтяжки.
— Это что, о твоем парне речь? А тебе вообще-то сколько лет?
— Тринадцать.
— Так вот! Станислаус — это был пожиратель стекла!
Лена еще раз попыталась заговорить о Бодо:
— Он был скрипачом.
— Где?
— В книжке, которую мне давала жена управляющего. Стоило ему трижды коснуться струн — все женщины пускались в пляс.
Густав наступил на собственные подтяжки.
— А мужчины?
— Они его ненавидели.
— Вот видишь! Бодо не годится. Его будут звать Станислаус — и ни грамма меньше. — Эльзбет забралась в угол за печкой.
— Его будут дразнить: штаны слазят!
Густав не сводил глаз с мухи на кухонной стене. Он сказал:
— Ну это пока он не начнет стекло жрать.
Чиновник, ведающий метрическими книгами, поднял очки на лоб. Большая синеватая бородавка на лбу не давала им опуститься обратно.
— Станислаус? А это не очень по-польски?
Густав помахал шапкой:
— Станислаус есть в календаре!
— А чем плохое имя Вильгельм для твоего мальчонки? Вот уже несколько страниц — и ни одного Вильгельма не зарегистрировано. — Чиновник вытер перо перочисткой.
Густав был уже раздражен. Весь мир ополчился против Станислауса.
— Вильгельмом пускай зовется любое чучело. А моего будут звать Станислаус. Не ты ведь его сделал.
