И в этот миг она поняла, какой удар для нее стал самым страшным. Ее отец. Значит, папа совсем не любил ее, раз передал все имущество Вейду?..
— А что касается Рекса, то я любил его, как своего отца. По крайней мере, я находился с ним рядом, когда он так нуждался в близком человеке, — тихо сказал Вейд.
— Я бы приехала домой, если бы знала! — Отвернувшись, Пайпер подошла к окну и добавила, обращаясь в пространство: — Это ты запретил ему сообщать мне о его болезни!
Она почувствовала, как Вейд подошел сзади и дотронулся до ее плеча. Это прикосновение было удивительно нежным. Бессердечный делец на минуту превратился в того заботливого и преданного мужчину, в которого она влюбилась много лет назад. С которым всегда ощущала себя такой защищенной…
— Возможно, ты не поверишь мне, но я настаивал, чтобы сообщить тебе о болезни отца, особенно когда стало ясно: дни его сочтены. Но Рекс был упрямым человеком, и в этом смысле вы очень похожи. — Его голос стал мягче, и эта ласковая нотка в его тоне была такой знакомой и родной, что Пайпер не смогла совладать с собой.
Рыдание вырвалось из ее груди. Она больше не могла сдерживать боль, которая разрывала ее сердце.
Развернув Пайпер к себе, Вейд обнял ее, и она прижалась лицом к его груди.
В конце концов, она немного справилась с собой, рыдания ее постепенно превратились во всхлипывания. Она чувствовала, как напряглось его тело.
— Разве это так плохо, Пайпер? Когда-то нам было хорошо друг с другом…
— Пожалуйста! — взмолилась она, оторвав от его груди заплаканное лицо. — Дай мне время подумать.
На секунду ей показалось — он сейчас откажет. Потребует от нее немедленного ответа, а затем либо выставит за дверь, либо, перекинув через плечо, потащит наверх, в спальню.
При мысли об этом у Пайпер сладко заныло внизу живота. Черт возьми, даже тело предает ее! Оно до сих пор помнит, как им было хорошо вместе…
«Но ведь все это в прошлом, — напомнила себе Пайпер. — Этот мужчина — практически незнакомый для меня человек. И я не могу любить незнакомца».
Вероятно, эмоции отразились у нее на лице, потому что Вейд, в конце концов, коротко кивнул:
— Ты можешь подумать до обеда.
