— Есть ли у него имя, по которому я отыщу его, если он столь известен? — спросил Некрас.
— Известен он тем, кто передает такие послания, за кои платят золотом и кровью, — усмехнулся ман. — Я знаю лишь одно из его имен — Брессах Соломенная Веревка.
— Если боги помогут мне, достанет и этого. Благодарю тебя, отец. — Кудесник поклонился в пояс седому и полному, но крепкому еще старику в черном стеганом халате и белом платке, защищавшем голову от солнца, кой платок перехвачен был золотым шнурком.
— Огонь Аша-Вахишты да пребудет с тобой, — отвечал караванщик. — Никогда в стране лесов я не знал огорчений, да не огорчит она меня и теперь.
— Дороги к нашим печищам открыты для тех, кто честен перед самим собой, — заверил мана Некрас.
— Когда огонь Аша-Вахишты снова будет возвращен в очаги манов, мой дом примет всех, кто пришел с миром, — отозвался старик. — Теперь ступай, ибо в трудное время дороги не ложатся сами под ноги, а, наоборот, дыбятся, противясь идущему, или даже тащат назад.
— Я слышу звучание этой дороги на три ночи назад, — сказал венн, вскидывая на плечи короб. — Самый давний след — след каравана, и он ведет к горам. Я догоню их.
Старик кивнул.
Некрас прошел уже семь верст, но слышал, как старик все еще сидит, поглаживая иной раз по холке своего осла, на каменной лавке у стены прямоугольного здания с глухими стенами, за которыми размещался прежде шумный — у Некраса аж звон в ушах стоял от звуков, что жили здесь еще на осеннее равноденствие, — а ныне ограбленный и почти пустой приют для путников-торговцев.
Желтое и жгучее солнце страны манов, звук коего шел будто из глубокого колодца — таким прозрачным и чистым было эхо от безлесной каменистой земли, — начало свой путь от вершины неба к краю небоската.
Некрас далеко успел уйти за эту седмицу. Поначалу он переправился через Светынь — там, где стояло печище Серых Псов. Заклинателям звуков в печищах всегда оказывали уважение и никогда не отказывали в просьбах, но относились к ним настолько почтительно, что это почтение граничило с недоверием и даже опаской. Конечно, зачем Некрасу переправа через реку, никто не спросил, никто даже не обмолвился о том, но здесь и без сети звуков было ясно: многие подумали о том, чтó это кудесник забыл на берегу, где венны испокон веков не селились?
Потом потянулся черный лес, но Некрас шел уверенно: в двух дневных переходах звучала на разные лады проезжая дорога, ведшая из самого Нарлака на Восходные побережья. Сейчас на пути было глухо, но дорога помнила о том, что было совсем, по сути, недавно, и вместо торговых обозов странствовало по ней из конца в конец, с легкостью преодолевая леса и горы, их разноголосое эхо.
