«Мир накрывает пелена страха», — думал Антонио.
То же самое происходило и в его душе. Вот уже два года он не спускает глаз с Дженн Лейтнер. Пока он не признался ей в своих чувствах, она не подозревает, не догадывается, сколько ночей он провел под ее окнами, не смыкая глаз, ловя движение каждой тени! Почему Дженн? Почему эта девушка из Калифорнии, нерешительная, шагу не сделает, чтобы не засомневаться, туда ли она ступила, почему она утверждает, что не представляет из себя ничего особенного? Он сам не знал, как удалось ей осветить потемки его души. Нет, она особенная, она не такая, как все. Он знает это так же ясно, как знает, что без нее — и без свежей крови — он рассыплется в прах.
А теперь она летит в Штаты. Их будут разделять тысячи километров и неизвестно, как долго. Между тем среди них завелся предатель. Что, если его цель — Дженн? Что, если она сейчас делает как раз то, что от нее хотят: оставить без своей защиты Саламанку, оставить без своей защиты его самого?
«А если предатель — она? Симпатизирует одному вампиру, почему бы не симпатизировать всем остальным?»
Подобные сомнения всегда злили его; Антонио помотал головой, словно хотел вытрясти из нее непрошеные мысли. Дженн обратила на него внимание не потому, что он вампир, а вопреки этому. Вот истина, за которую он хватался, как за соломинку всякий раз, когда терял себя в ее глазах. Но в глубине души шевелился червячок сомнения, не давая ему покоя.
— Она не должна приезжать обратно, — упорно твердил он, может быть, даже более настойчиво, чем сам того хотел. Потому что знал еще кое-что: когда они вместе, им угрожает страшная опасность. Особенно сейчас. Чем больше времени они вместе, тем труднее ему контролировать себя.
Отец Хуан поднял брови, и Антонио опустил глаза. Перед ними на столике стояли два маленьких стаканчика sol у sombra. Полпорции бренди на полпорции анисовой водки, и все приправлено корицей; Антонио цедил свой напиток просто за компанию, из уважения к человеку, сидящему напротив. Полсотни лет назад предшественник Хуана в качестве настоятеля университетской часовни, отец Франциско, приютил Антонио у себя. Он прятал Антонио, молился вместе с ним, чтобы тот избавился от вампиризма. Заняв его место, отец Хуан снова вернул Антонио обществу. Он убедил Антонио продолжать заниматься теологией. Эти занятия прервала еще одна война, разразившаяся давно, много лет раньше, Вторая мировая. Антонио был «обращен», как это называлось, в 1941 году в лесу. Со своим, так сказать, «крестным отцом» он провел меньше года, пока стыд и страх не заставили его бежать из прибежища вампиров в Мадриде и снова отдаться в руки Церкви.
