Этот человек даже не подозревал о том, что я тоже существую в этом мире, живу в том же городе и каждое утро тоже вижу эти горы. Я не жила в доме напротив него, он не желал мне каждый день доброго утра, мои почтовые ящики не падали ему на голову, и у меня не было никакого шанса на его внимание к моей персоне.
Даниэль же, наоборот, жилось легко и весело. Ее дом был напротив дома Марка Роснана, его окна смотрели на ее палисадник, и она могла спокойно вести свою тонкую игру. Игру достаточно тонкую и продуманную для взрослеющей шестнадцатилетней девушки, которая уже точно знала, что ей в этой жизни нужно.
А нужен ей был только один человек. И этим человеком был Марк Роснан.
Каждый раз Даниэль придумывала что-то новое. То она училась курить на скамейке перед своим домом в пять часов утра, и Марк Роснан, которого писательский долг призывал рано просыпаться, не выдерживал такого безобразия. То она заезжала в цветник на машине своей матери и наглухо там застревала, и ее машину надо было вытягивать оттуда, только привязав к машине Марка Роснана.
Словом, за окном Марка Роснана однажды стала кипеть жизнь, которую он раньше не очень замечал за своими бесконечными фантазиями, размышлениями и рукописями. И эта жизнь, как ни странно, оказалась не такой уж пустой и неинтересной.
Марк Роснан теперь частенько отвлекался от своих рукописей и думал вовсе не о том, о чем привык думать.
— Этот человек никогда не будет с тобой, — сказала Даниэль ее мать.
— Это почему? — сказала Даниэль.
— Он уже нашел свое призвание, и он точно знает, что ему нельзя ни к кому привязываться. Как только писатель к кому-то привязывается, он начинает писать историю своей личной жизни. Марк Роснан пишет такие интересные книги только потому, что у него в жизни нет таких историй.
Даниэль задумалась.
— Но у других писателей полно в жизни всяких историй, — сказала Даниэль.
— У всех по-разному. У Марка Роснана все истории — внутри него.
Даниэль с удивлением посмотрела на мать. Оказывается, взрослые иногда что-то в жизни тоже понимали.
Даниэль надолго задумалась.
— Но я уже потихоньку становлюсь его историей, — сказала она.
Джен недоверчиво покачала головой.
— Дальше отмеченной им черты он не пойдет, — сказала она.
— Но почему?
— Он умный человек, он не позволит, чтобы им управляли помимо его желания.
— Он ничего не заметит, — улыбнулась Даниэль, — а когда заметит, будет уже слишком поздно. Я уже буду его историей.
— Этот человек гораздо старше тебя, неужели ты думаешь, что он совсем ничего не замечает?
