– Ульяна, – возвысив повелительный голос, обратился к супруге кузнец Алексей. – Неси самовар, заканчивать будем. Заверни каждому гостю пирогов для детишек, пускай от нашего дома гостинцев отведают. Новая власть еще не успела вкус к пирогам у детишек отбить, а вот внукам едва ли придется лакомиться начинкой с судаком и капустой.
В Разливе, между тем, полным ходом разворачивалась, не уступающая общевойсковой, операция по приготовлению к вечернему сабантую. Принимая во внимание, что Василий Иванович лично ходил с денщиком на озеро и собственноручно драл в норах раков, учитывая, как он придирчиво отбирал для ухи каждую, вытрушенную из трехперстной сети рыбешку, хитрющий Кашкет безошибочно установил, что гости на вечер ожидаются исключительно важные. Безо всяких дополнительных на то распоряжений, он по собственной инициативе пару часов исступленно драил на прибрежном песке кухонную утварь. Миски, кружки, казан, самовар – все было доведено до состояния собачьих прелестей, даже вилки с ложками были тщательно перемыты и перечищены, да еще вдобавок развешены на ближайших кустах для просушки, словно новогодние елочные украшения.
Выпытовать у командира, кого ожидаем на ужин, не полагалось по чину, за это недолго было и затрещину схлопотать. Собственные блуждающие догадки упрямо выводили на фигуру товарища Фрунзе. Только тот мог так серьезно, так ответственно озадачить Чапаева. Кашкету еще не доводилось оказываться с командующим армией за общим столом, поэтому предстоящую встречу он рассматривал, как счастливую возможность блеснуть умением быть полезным начальству, продемонстрировать свои несравненные музыкальные способности, и, как знать, быть может, даже заприметиться на повышение. Признаться, комдив порядком осточертел со своими капризами, особенно в последнее время сделался абсолютно невыносимым. Мог в течение дня по несколько раз отменять свои же решения, мог нагрубить, рассмеяться без всяких видимых причин или, замкнувшись, молчать до посинения.
Уже были тщательно перемыты и отобраны малые раки для предварительной варки царской ухи, отобраны большие раки для подачи закуской к столу, после короткого кипячения в укропной воде. Именно так, как удачно юморнул вскормленный на одесском привозе сатирик – по пять и по три. Уже от старой золы было тщательно очищено постоянное место кострища и с запасом нарубана кладка сухого валежника. Уже принесены из ближайшей деревни свежий хлеб, огурцы и четвертина казенной отборной водочки, с пробкой под красным сургучом, но еще не была обыграна и тонко настроена Кашкетова зазноба, трехструнная балалайка. Управившись со всеми стряпчими приготовлениями, начисто вымыв и обтерев полотенцем натруженные руки, он бережно, как младенца, вынес из глубины шалаша старинный, в самом деле, концертный инструмент. Так же тщательно обтерев полотенцем, осмотрел со всех сторон балалайку и принялся, внимательно вглядываясь куда-то под кроны старых деревьев, настраивать свою неразлучницу.
