Эмили вздохнула.
— Нет, мама. Мы просто не придавали значения таким мелочам, которые почему-то ценятся в высшем обществе.
В холле заиграл телефон. Это был повод не продолжать дискуссию, и Эмили обрадовалась, выбегая из комнаты.
— Алло! Слушаю!
В трубке повисло недолгое молчание, потом раздался голос, заставивший ее вздрогнуть:
— Здравствуй, Эмили.
— Ричард?! — у нее пересохло во рту. — Это ты?!
Он нежно рассмеялся.
— Ну как ты?
— Я… никак. Я уезжаю, Рич. — Куда?
— В Нью-Йорк.
— В Нью-Йорк?! Прекрасно! Ты не представляешь, как это здорово! Я тоже еду в Нью-Йорк, буквально на днях.
Эмили побледнела и опустилась в кресло. Только не это! Их болезнь-страсть вымотала ее за последние два года до полного опустошения.
— Зачем ты едешь в Нью-Йорк?
— Я там буду жить. И работать. — Его голос как всегда был беззаботным. — Ну? Составишь мне компанию?
— Вряд ли. Тем более я не понимаю, в чем именно тебе нужна моя компания. В жизни или в работе.
— А я думаю, ты все понимаешь. Мы с тобой близкие друзья. И остаемся друзьями, несмотря на наши… мм… иногда далеко не дружеские отношения.
— Я буду жить у своих родственников.
— А я — у своего приятеля. И что? Но это не помешает нам…
Эмили разозлилась:
— Что вдруг ты туда собрался? В нью-йоркских барах платят больше?
— Представь себе, больше. И чаще. И девушки там красивее. Ха-ха-ха! Ну ладно, не обижайся, просто мы можем… поддержать друг друга в чужом городе, если что.
Она вздохнула.
— Я не думаю, что нам стоит это делать.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты понимаешь.
— Хорошо. Только, надеюсь, на нашу дружбу это не повлияет?
— Трудно повлиять на то, чего никогда не было.
— То есть как это «не было»? А что же, по-твоему, было?
Эмили поглубже забралась в кресло и тихо, чтобы не услышала мать или горничная, прошептала:
— То, что между нами было, Рич, вообще не поддается никакому определению. И давай оставим наши отношения под грифом «было».
— Не согласен, — дурашливым голосом заявил он, потом помолчал и тихо, с придыханием, добавил: — Я опять скучаю по тебе, девочка моя. Это и правда похоже на наваждение. Это неизлечимо.
Она не знала что сказать, горло сдавило спазмом. Так всегда было рядом с ним, даже если это «рядом» ограничивалось телефонными проводами. Надо было давно признать, что противиться этому искушению невозможно.
— Эмили, — снова позвал он. — Ну что ты молчишь? Эмили, я хочу тебя видеть… Как раньше.
— Рич, не звони мне больше никогда.
— Почему?
— Я надеюсь, мы в Нью-Йорке не встретимся. Прощай. — Она положила трубку и закрыла лицо руками.
