— Вам, должно быть, требовалось немало такта, мадемуазель? — сказал Пуаро.
— Такта и твердости. Тут требуется и то и другое, — ответила мисс Лингард.
— Сэра Жерваза не обижала ваша.., э-э.., твердость?
— Нисколько. Просто я сразу объяснила ему, что он не должен увлекаться мелкими подробностями.
— Да-да, понимаю.
— Мы действительно сразу нашли общий язык, — сказала мисс Лингард. — С сэром Жервазом было очень легко работать — надо было лишь найти к нему подход.
— А теперь я хотел бы у вас спросить — известно ли вам что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на эту трагедию?
Мисс Лингард покачала головой.
— Боюсь, что нет. Понимаете, он ни за что не стал бы со мной откровенничать. Я же человек посторонний. Да и не только со мной он был слишком горд, чтобы обсуждать с кем бы то ни было семейные проблемы.
— Так вы считаете, что были семейные проблемы, подтолкнувшие его к самоубийству?
Мисс Лингард выглядела несколько удивленной.
— Ну конечно же! А что, есть иные предположения?
— Вы уверены, что его беспокоили именно семейные проблемы?
— Я знаю, что он очень сильно переживал.
— Вы точно это знаете?
— Да, конечно.
— Скажите, мадемуазель, не говорил ли он с вами о причине своих переживаний?
— Неопределенно.
— И что же он говорил?
— Дайте припомнить… Мне показалось, что он словно не слышит меня…
— Одну минуту. Pardon.[16] Когда это было?
— Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.
— Умоляю, продолжайте.
— Так вот, сэр Жерваз был заметно рассеян. Это так бросалось в глаза, что он счел необходимым даже объяснить, что ему не дают покоя несколько печальных обстоятельств. И сказал.., сейчас вспомню.., конечно, я не уверена, что это точные его слова, но фраза была примерно такой: «Это страшное несчастье, мисс Лингард, — когда на одну из известнейших семей страны ложится такое бесчестье».
— И что вы на это ответили?
— Ну, стала его успокаивать. Кажется, сказала, что в любом роду есть слабые люди.., что такова расплата за чье-то величие.., но потомки редко вспоминают об их ошибках.
— И вам удалось его успокоить?
— Более или менее. Мы вернулись к сэру Роджеру Шевени-Гору. Я обнаружила очень интересное упоминание о нем в рукописи того времени. Но сэр Жерваз продолжал думать о чем-то своем. И в конце концов сказал, что сегодня больше не будет работать. И еще сказал, что потрясен.
— Потрясен?
— Так он сказал. Конечно, я не стала задавать вопросов. Просто ответила: «Мне грустно это слышать, сэр Жерваз». А потом он попросил меня передать Снеллу, что приедет мосье Пуаро и что обед нужно отложить на четверть девятого, и послать машину к поезду, прибывающему в девятнадцать пятьдесят.
