Шатры и красная дорожка лестниц,
И с плеч долой меха,
А на плечо – мундиры и чины.
И зеркала, наполненные красотою,
Начавшейся игрой увлечены.
И запахи цветов легли дурманом
На белизну прекрасных дам плечей,
Освещены алмазным водопадом,
Как тысячей свечей.
А музыка поет, звучит, волнует
И лоск паркета превращает в лед,
И тот, во фраке: легкий, одинокий,
Чуждый, – в сей час уже совсем не тот.
И от тепла толпы, скользящей шумно,
Людно, так сладко захмелела голова.
И вот уже так вежливо-надменны повороты
Его прекрасного и тонкого лица.
Но вот ее лицо мелькнуло сквозь смог
Волнующе-волшебной суеты, и видеть хочет
Он те, прежние черты, но кружится от бала
Голова, и лишь в чарующее волшебство
Старания его превращены.
О, да, она уже не та. Стал тоньше стан;
И юность, скинув повседневные покровы,
Как тяжкий кокон, сбрасывают с плеч,
И бабочке прекрасной, тонкокрылой
Свободою уже не пренебречь.
И вечность танцевать готова,
Всю грацию свою отдав взамен…
Но почему же взгляд его прощально-долог
Сейчас, когда так много счастья в ней?..
И в теплой бальной зале становится
Так холодно, и он мечтает лишь о тишине
В своей квартире, и не дают покоя
Два вопроса: прощу ли я твою свободу
И порочность; простишь ли мою ревность
Ты в другом, не бальном мире…
