Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго! | страница 5

Но все же спустя несколько дней Гоны наконец заложили первый сруб под жилье. На месте порога будущей избы старый Гон зарыл кусок железа от сломанной сохи. Утоптав над ним землю, прошептал: «Дай, Господи, нам здоровья на многие годы, чтобы ничто нам не вредило, как не вредит сему железу, чтобы крепки были, как сие железо, люди, кои через него переступать будут!»

К зиме несколько изб были построены. По обычаю, на веревке подвесили мертвую сороку, чтобы нечистая сила уцепилась за нее, а не навредила животным, кое-как разместили скотинку по избам. Топилось по-черному, и дым стелился низко, ел глаза, но это для крестьян было делом привычным: любишь тепло — терпи дым. Стали выздоравливать простуженные ребятишки. Двух, правда, не уберегли. И вырыли в дальнем конце поляны первые могилки с белыми стругаными крестами. Погоревали родители и старый Гон, прослезились тетки, заугрюмились дядья, да что делать, дай волю боли — сам помрешь раньше смерти… И снова рубили, жгли деревья, корчевали пни. Торопились, пока не ударили морозы, когда и прутика не вырвешь из скованной холодом земли.

Короткие зимние дни быстро сменяли друг друга. Вставали задолго до рассвета. Над спящим лесом не успевал еще заняться день, а на поляне уже стучали топоры, стлался дым, ржали лошади, раздавались громкие голоса людей. Кончали работу при свете костров, разгонявших темень, когда от усталости деревенели ноги, а топоры начинали дрожать в руках. Но лес отступал все дальше и дальше.

За трудами и заботами незаметно пришла весна. Отжурчала ручьями от талого снега, отшумела буйными грозами, осыпалась белыми лепестками диких яблонь и груш, одела в темно-зеленый убор дубы и липы. А когда возвратились в родные края птицы и, отстроив гнезда, вывели птенцов, на месте тихой, затерянной среди глухих лесов и непроходимых болот поляны раскинулась новая деревня с огородами и пашней.