— Аллах акбар! Ты верно сказал, бек Тюркиш! — воздел кверху руки шейх Аслан.
— Но я скажу тебе больше, Бек Хаджи. После этого можешь отрубить мне голову твоей саблей. Я стар, долго жил на свете и не боюсь смерти, — продолжал Тюркиш. — Когда ты после победы над урусутами милостью Аллаха возвратишься в Крым, ты должен призвать к себе умелых людей, чтобы они научили твой народ строить аулы, обрабатывать землю, выращивать плодовые деревья и виноград. Народ не может вечно скитаться, ютиться в юртах из прутьев, камыша и шкур, он должен жить в домах. Разве плохо твоей матери и ее брату в доме, построенном по наказу твоего отца?
— Что он говорит? Он хочет, чтобы татары, как черви, рылись в земле? Аллах лишил его разума! — качая огромной чалмой, грибом нависшей над узкими плечами, простонал шейх Аслан.
— Скажи, почтенный бек Тюркиш, — послышался вкрадчивый голос синьора Коррадо, — если шуркальцы послушают твоих советов, где они будут пасти свои бессчетные отары овец и табуны коней? Ведь сейчас о животных не приходится заботиться: они пасутся где придется, а зимой сами достают корм, добывают траву из-под снега…
— У нас много земли и в горах, и в долинах, места хватит! — твердо произнес тот.
«Бек Тюркиш стал совсем стар, он заговаривается, — думал шуракальский хан. — Сегодня же велю ему отправляться в Крым!..»
Тюркиш хотел еще что-то добавить, но его остановил сердитый окрик Бека Хаджи:
— Хватит! Ты состарился, Тюркиш, тебе стали непосильны походы! Можешь сегодня же отправиться домой! — И, обведя своих советников хмурым взглядом, бросил: — Брат моей матери прав: шуракальцы должны захватить побольше ясыря! — Хан сделал нетерпеливый жест рукой в сторону выхода из шатра, давая понять, что совет закончен.
Не успел войлочный полог запахнуться за советниками, как вошел начальник стражи, рослый ордынец в блестящей кольчуге.
— Светлый хан! — низко склонившись, молвил он. — Возле твоей ставки нукеры стражи схватили трех урусутов. Они говорят, что знают, где прячутся тарусские беглецы, и хотят быть проводниками.
На второй день пути отряд из остатков лесной ватаги, к которой присоединились порубежники, а также Фрол и Любим Гоны, выбрался из дебрей правобережья Оки, пересек реку вброд и направился к Тарусе.
Впереди, показывая дорогу, шагал угрюмый Фрол. Следом на татарской лошади ехал Гордей, за ним шли Любим, Сенька и лесовики. Замыкали колонну верхом Федор и Василько. Пробирались, прорубая себе дорогу, бездорожьем и глухими лесными стежками. Изредка им попадались сожженные ордынцами тарусские деревни и села. Повсюду лежали непогребенные тела, живых, видимо, угнали в полон. Пусто было и в тех поселениях, что уцелели, узнав о приближении татар, крестьяне бежали из них.
