Лесовики, одетые кто во что — в бархатные кафтаны и сермяжные зипуны, в овчинные шубы и изодранные рубища, и вооружены были чем придется. У многих за поясами торчали топоры, кое у кого мечи, у некоторых в руках были дубинки и рогатины, за плечами висели луки и колчаны со стрелами. Ватажники возвращались с разбойного промысла, судя по отсутствию добычи и кровавым повязкам на многих, — неудачного. Не глядя по сторонам, в угрюмом молчании торопливо следовали друг за другом. Они, должно, так и прошли бы мимо Федора, если б он не вскрикнул, зовя на помощь.
— Братцы, водяной! — испуганно шарахнулся один из разбойников.
Все остановились, оторопело уставились на выступавшую из трясины голову.
— Ты что, очумел, Митрошка? — сердито произнес высокий, густо заросший черными волосами и бородой разбойник, одетый в новый голубого бархата кафтан до колен и забрызганные грязью красные сафьяновые сапоги с короткими тиснеными голенищами. — Человека от водяного не отличил?!
— А ведь истинно человек тама! — обрадовавшись, воскликнул другой. — И как его в топь угораздило?
— Ночью, должно, попал.
— Утоп бы уже. Видать, недавно… — Разбойники оживились.
— Почудилось, братцы, костяная игла его, коли в… — стал оправдываться Митрошка, лесовик с плутоватыми косыми глазами; овчинная шуба на нем была так длинна, что по щиколотку закрывала ноги, обутые в рваные лапти.
— Помочь бы надо, а то утопнет, — неуверенно предложил рослый парень с тонким, подвижным лицом и светлыми стриженными в скобку волосами.
— Нет у нас, Ивашко, часу возиться, острожники идут следом!
— Да и он, может, из них! Вишь, молчит, будто безъязыкий какой!
— Айда отсель! Пошли борзо! — послышались озлобленные голоса.
Но тут вмешался чернобородый:
— Негоже так, молодцы! Понапрасну человек пропасть может… Клепа, кинь-ка ему веревку!
Детина в рваном рубище недовольно гмыкнул и не торопясь стал рыться в нарядной, тонкой кожи сумке-калите, которая висела у него на поясе. Достав веревку, он свернул ее и с видимой неохотой бросил конец Федору.
За все это время тот и правда не проронил ни слова. Болотная жижа покрыла уже его бороду, подступала ко рту. Но не только боязнь захлебнуться принуждала молчать порубежника — среди лесовиков оказались его старые знакомцы…
В самом конце зимы разбойная ватага напала на боярскую вотчину, убила дворского и тиуна, а потом чуть не на окраине Коломны ограбила купеческий обоз, который с грузом дорогих тканей, украшений и пряностей направлялся в Москву из Сурожа. Связав, а частью перебив сопротивлявшихся купцов и сопровождавшую их охрану, ватажники, погоняя лошадей, запряженных в телеги с награбленным, устремились к лесу.
