К их приходу Магнус давно подготовился. У него был костюм, он хранил его в платяном шкафу в спальне. Этот самый костюм Магнус надевал каждое воскресенье в церковь, куда ходил с матерью. В последний раз он был в церкви в день ее похорон. Разложив костюм на кровати, Магнус вспомнил службу, запах сырости и лака, которым покрывали деревянные сиденья. У него было свое место в первом ряду. Все родственники к тому времени уже поумирали. И дядя, и двоюродные братья. Но народу в церкви на похоронах было полно. Пришли соседи, те, кто знал мать с детства. До Магнуса доносился громкий шепот — люди нарочно говорили так, чтобы ему было слышно: «Это он свел ее в могилу. Такого позора Мэри не снесла — она была женщиной гордой».
Магнус отыскал белую сорочку. Манжеты по краям истрепались, но сама сорочка была чистой. Он обещал матери соблюдать чистоту и в погожие дни вывешивал постиранное белье на веревку перед домом. Вроде был еще и галстук, но он никак не мог его отыскать. Зато в верхнем ящичке туалетного столика с зеркалом ему попались ленты, которыми были завязаны волосы Катрионы. Он частенько вынимал их. Но не для того, чтобы вспомнить о девочке, — он ее и без того никогда не забудет. Просто когда Магнус держал ленты в руках, пропуская между пальцев, ему легче было представить Катриону. Прикосновение шелковых лент волновало его, заставляло думать об атласной розовой юбочке, которую она надевала под платье.
Сорочка и костюм оказались велики. Пиджак был слишком свободен в плечах, а брюки, чтобы не свалились, пришлось затянуть ремнем. Магнус с удивлением подумал: оказывается, раньше он был дюжим малым. Большим и сильным. Никакой другой парадной одежды у Магнуса не было, и он остался в сорочке, брюках и пиджаке, подумав, что мать наверняка одобрила бы его старания. Сказала бы, что он выглядит прилично. Достойно. Ленты Магнус положил на стол, толком не зная, что с ними делать. А ведь он их украл. Может, Кеннет и Сандра потребуют их отдать.
Заварив чай, сел в кресло у камина и стал ждать. Вставал лишь пару раз — сходить в уборную и налить ворону воды. Подумал было, что неплохо и побриться, но слишком устал.
Когда полиция пришла, ночная темнота еще не рассеялась. Однако утро уже наступило — часы показывали тридцать восемь минут восьмого. Как и в прошлый раз, в дверь вежливо постучали. Никто не пытался высадить ее — за дверью терпеливо дожидались, пока откроют.
Вид у полицейского был измученный — как у тех мужчин, что возвращались с ночного лова, и волосы у них задубели от соли, а руки покраснели и растрескались. Добравшись до дома, рыбаки хотели лишь одного — спать. И валились на кровать прямо в одежде, не имея сил раздеться.
