Ночью та, что пела, вошла ко мне.
— Я вам не помешаю?
Я не был тогда обязан к воздержанию, а приходящей не отказывают, и все-таки — к чему это?
— Я хотела бы поговорить с вами, если можно.
— Да, конечно.
Должно быть, она уловила настороженность в моем голосе и засмеялась.
— Успокойтесь, я не собираюсь приставать к вам. Хватит с меня наших мужчин, которым, что ни ночь, надо гладить почему-то непременно рыжие волосы, хотя как раз ночью их цвет и не виден. Я уж не говорю о тех днях, когда нам не подают за слово, и тогда мне и другим женщинам приходится кормить всю ораву.
Проповедовать слово, знаете ли, совсем не так просто…
— Да, верно, — согласился я.
— Получается, я пришла к вам поплакаться, — сказала, помолчав, женщина.
— Нет. Я хотела спросить вас. Вот вы давеча подходили к нам, и мы думали, что вы разделите нашу трапезу. Почему вы ушли?
— Я не хотел мешать вам. К тому же, я совсем не пью вина, да и вообще питаюсь только росой.
— Вот как! Учитель сказал, что нам всем есть чему у вас поучиться… А вообще — как вы проводите ваши дни здесь?
— Каждый день отличается, а вместе с тем — похож на все остальные.
Ничего особенно интересного.
— Все-таки, — настаивала она. — Попробуйте описать свой обычный день.
Мне это важно.
— Хорошо, — уступил я. — Обычно мне снится, что я сплю на травинке, стебель которой медленно-медленно клонится вниз. Я соскальзываю — и просыпаюсь.
Иду к реке и обычно сажусь в лодку. Проплываю вершину Высочайший приют, затем золотистый туман, и вот — камень, на котором утром моет волосы фея
Барышня-Жемчужинка. Мы киваем друг другу, но не заговариваем. Волосы у феи такие длинные и пышные, что за ночь в них запутывается масса жучков. Рыбы знают это, и утрами всегда собираются у камня. А один раз в ее волосах едва не запуталась моя лодка. Потом я проплываю купальню отшельника, а за ней — водопой единорога.
Единорога я иногда встречаю в лесах, отшельника же никогда не видел, но по вечерам до меня доносятся его песнопения. Еще несколько поворотов — и водопад.
Плыву в нем — и я снова дома.
Женщина слушала как зачарованная, широко раскрыв глаза, и вдруг засмеялась и ушла. Отчего-то мне стало грустно, и я вышел прогуляться по берегу.
Развеявшись, я сел возле сосны и стал любоваться луной. Внизу раздался шум шагов и послышались голоса. Это была давешная женщина и с ней какой-то мужчина.
— Ты знаешь, этот пастушок, наш хозяин, — рассказывала женщина, — такой странный! Он называет солнце луной и уверяет, что здесь всегда полнолуние.
