– А-а, ты здесь… Привет, Карл. Ты уже освободился?
– Я стараюсь разделаться с делами как можно быстрее. Мне хочется поужинать вместе с вами.
Брайтнер поднялся со стула и поцеловал жену в щеку.
– Тогда я начну накрывать на стол, – сказала его супруга. – Пойдем, Феликс, не мешай папе, он занят…
– Нет, мама, он уже не занят. Папа только что сказал мне, что хочет поиграть со мной в шахматы. Правда, папа? – Мальчик повернулся к отцу и украдкой ему подмигнул.
– Да, Фрида. Мы быстренько сыграем одну партию…
Женщина вопросительно посмотрела на мужа: обычно ему не нравилось, что Феликс крутится рядом, когда он работает. Тем не менее она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
– Что это с тобой случилось? – спросил Брайтнер у сына, когда они остались вдвоем. – Тебе ведь раньше не нравилось играть в шахматы…
– Так я ведь знаю, что тебе хотелось в них поиграть, правда, папочка?
Комендант, улыбнувшись, достал шахматную доску и, высыпав из коробки фигуры, расставил на доске лишь несколько из них. Феликс, молча наблюдавший за его действиями, тут же спросил:
– Папа, а почему ты не поставил их все?
– Это особенная партия, Феликс. Видишь?
Брайтнер стал поочередно показывать пальцем на главные фигуры.
– Папа, но ведь у черных, кроме короля, есть только два коня, два слона, ладья и пять пешек. А у белых – все фигуры.
– Это не вся партия, Феликс. Это ее финальная часть. Ты, Феликс, будешь играть белыми, у которых все фигуры. Я же рискну сыграть черными.
– Я так не хочу, папа. Можно играть черными буду я?
– Но у них же не все фигуры, Феликс. Ты не сможешь выиграть.
– Это неважно, папа. Мне нравятся черные. Их ведь так же мало, как и пиратов. Поэтому они мне нравятся больше.
– Ну что ж, хорошо, – вздохнул комендант. – Бери себе черных, если хочешь.
Брайтнер поставил шахматную доску так, чтобы его сын играл черными.
– А теперь мы посмотрим, какой тут может быть расклад, – пробормотал он себе под нос.
6 часов вечера
Барак, в котором располагалась эсэсовская прачечная, представлял собой одноэтажное деревянное строение и занимал большую площадь – почти такую же большую, как и стандартный кирпичный Block,[38]где содержались заключенные. Сейчас внутри него было пусто. Häftlinge,[39]занимавшиеся днем стиркой, разошлись по своим блокам. В воздухе чувствовался сильный запах щелока и других моющих средств. Десятеро приговоренных зашли в прачечную под конвоем и стали настороженно оглядываться. Большинство из них еще никогда здесь не бывало. В глубине помещения виднелись паровые агрегаты, при помощи которых выполнялась санитарная обработка одежды, промышленные котлы, где осуществлялась стирка, и массивные барабаны для отжима белья. Примерно посередине барака были натянуты веревки, на которых белье сушилось, и сейчас на них висело несколько десятков комплектов эсэсовской униформы. Чуть ближе к выходу были свалены в кучу одеяла, штатские куртки и брюки, белье и головные уборы. Еще ближе к выходу находился длинный стол, а возле стола стояла пара грубо сколоченных стульев, изготовленных в столярной мастерской лагеря. С потолка прямо над столом свисала лампочка, освещавшая под собой площадь лишь в несколько квадратных метров.
