— Ну вот, пожалуйста, — воскликнула Илари, — тут мы стали с вами на равных. И все-таки досадно. Ведь если уже такой радикальный скептик пришел к выводу, что восковые фигуры сродни призракам, то что уж говорить мне с моим страхом перед привидениями.
— Скажите, Константин, — обратился Гидо, прощаясь, — а ваш товарищ по университету после этого случая в Мюнхене смог все же понять, какую злую шутку с ним сыграло его собственное воображение?
— Разумеется, — был ответ. — Потом он сам не раз смеялся над этим от всей души!
— Дай бог, — промолвил Гидо, — чтобы и со мной так все обошлось.
— Значит, вы все еще верите во что-то сверхъестественное?
— К сожалению, да! Как это ни абсурдно и как ни противоречит моим убеждениям, я вынужден в это верить, по крайней мере в некоторые моменты.
— Но, дорогой Гидо, у вас просто разыгралось воображение! Завтра вы без сомнения будете смотреть на вещи точно так же, как я.
— Я все же сомневаюсь! Кстати, Константин, у меня к вам просьба: сводите меня при возможности к владельцу восковых фигур. Примечательно то, что вызвавшая у меня столь необычную реакцию фигура была единственной, которая не имела таблички со сведениями о ее прототипе. Я непременно должен знать, кто является — или являлся — прообразом этой фигуры.
— А я, напротив, считаю, — возразил Константин, — что вам не следует в теперешнем состоянии предоставлять новый материал для вашей фантазии.
— Вы имеете в виду, — спросил Гидо, — утверждение, что умершие, особенно, если их смерть была насильственной, имеют обыкновение время от времени возвращаться, чтобы оживить свое изображение? Вы, вероятно, правы в отношении возможных последствий для меня таких впечатлений. Однако вряд ли все сложится так, что распалит еще больше мою и без того вышедшую из-под контроля фантазию. Впрочем, есть еще одна причина усомниться в смерти оригинала. Она связана с костюмом этой женщины. Одежда на ней полностью относится к нашим дням, а что касается — эта мысль приводит меня в ужас — смертной казни, то, глядя в это чистое, юное лицо, не хочется верить в такую возможность.
Владелец восковых фигур во время разговора с ним на следующий день стал отрицать всякую идентичность восковой фигуры женщины какой-либо живущей ныне или умершей особе. Однако настойчивость Гидо и без конца повторяемая им фраза: «Но я должен знать, кто она такая» — начали, видимо, действовать ему на нервы. В конце концов владелец музея отговорился тем, что, мол, в данном случае речь идет о «чистом идеале».
