– Робулька, – молитвенно проворковала она. – У тебя была другая женщина?
– О Боже, за что? – мелькнуло в голове старца, но – положение обязывает! – он обратил в сторону ложа гордый профиль греческого бога, занимающегося боксом, и важно произнес значащим шепотом:
– Как ты можешь?! Это был товарищ по борьбе!
– Это опасно? – забеспокоилась сектантка.
– Да! – трагически прошептал инок. – Очень! Но необходимо! Иди ко мне, любимая, – помолимся. Может быть, последний раз.
Опустим по врожденной деликатности нашей подробности обряда и снова вернемся в келью, когда новообращенная заснет крепким послемолитвенным сном.
Заглянем и увидим лихорадочно собирающегося старца. Натянув поверх символа веры еще два, из числа нераспространенных среди сектантов, Роберт Никодимович быстро собрал некоторые особо ценные реликвии секты, проверил, крепок ли сон прихожанки, и, осторожно прикрыв за собой дверь, навсегда покинул молельный дом.
Путь старца Кулика, понявшего всю опасность случившегося и мгновенно оценившего возможные последствия, лежал на вокзал.
По дороге, сделав небольшой крюк, он заскочил на минуту в чуть не ставшую ему родной квартиру Шурика Ивановича Апельсинченко. Тут, за надежной шестизамочной дверью, предусмотрительный старец разместил кое-что из бытовой радиоаппаратуры, тщательно укутаной в куски барахлона. Своей морганической теще Фриде Рафаиловне Апельсинченко он объяснил, что отбывает по делам веры и несогласия, и осведомился, нет ли писем Оттуда, от Оксаночки, и, оставив бывшую возможную родственницу вздыхать о неслучившемся, отбыл.
Купив в привокзальной кассе билет на поезд, идущий в места, прямопротивоположные тем, в которые ему попадать не хотелось, Роберт Никодимович выбрал телефонную будку потемнее и нырнул в нее. В почти матовое от многократно повторенного телефонного номера под именем Виолетта стекло будки он увидел, что поезд подают к перрону. Пора. Старец вытащил из кармана у сердца специальную, с гербами с двух сторон, двухкопеечную монету и сунул ее в щель автомата.
Будка засветилась изнутри тусклым светом закрашенной камерной лампочки. Несколько вздрагивающей, хоть привычка и была, рукой сектант Кулик набрал номер 66, добавочный 6, и тихо отрапортовал: – Примите сообщение от несогласника 732/123.
* * *
Стоят под строгим взглядом Сергея Степановича практиканты сыска – надежа конторская. Хорошо стоят, уважительно. С ноги на ногу не переминаются. Стройно стоят и ответственно. Бог и царь для них Сергей Степанович. Хоть и Бога нет, и царя не предвидится. А только яркий пример и учитель. Стоят. Разные они ребята – Вова Федин и Федя Бовин. И рост разный, и цвет волос вроде отличен, а портрет тоже. Но если хорошо, до сути посмотреть, то надежные они ребята, правильные. Одинаковые. Не зря их Сергей Степанович лично из всего набора выделил и к себе определил. Глаза у обоих чистые. Белые глаза. Как анкета незаполненная.
