– Жена волнуется, не голодный ли я. Третьи сутки дома не появляюсь. Больше пятидесяти лет вместе живем, а все никак привыкнуть не может к реалиям нашей службы. А я в командировках, наоборот, всегда вес набираю. Режим жизни нарушается, ешь и пьешь когда можешь и что можешь, без всякого порядка. Отсюда и лишний вес.
Это объяснение даже слегка на правду походило, поскольку многие офицеры разведки знают за заботливыми женами привычку «доставать» своими заботами, но Кольчугина это мало волновало. Он сохранял серьезный настрой.
– Ночевать у меня будете, товарищ генерал? – спросил он.
– Нет, поеду. Дел еще много. Боюсь, завтра с утра в Сочи придется вылетать вместе с подполковником Известьевым. Хотя он, возможно, пожелает лететь без меня. Не знаю, не решили еще этот вопрос. По большому счету, мое присутствие там не обязательно. Там своих специалистов хватает. Тем не менее поеду в Москву. А вы, значит…
– Отосплюсь, и завтра с утра тоже в Москву. Хотя сначала позвоню командующему. Как он скажет. Если занят, назначит мне время приезда.
– Он для вас не будет занят, Давид Вениаминович. Полковник Мочилов в курсе событий и будет вас ждать.
– Значит, можно не звонить?
– Разве что в отдел или дежурному, чтобы пропуск заказали.
– Спасибо, что предупредили.
– Ваша собака как, на прощание лапу дает? – спросил Кобылин с улыбкой, таким образом ненавязчиво показывая, что он уже намерен уезжать.
– Он же не цирковой, товарищ генерал…
– Ну, тогда будем без этого прощаться.
– Мы вас проводим до машины…
* * *
Проводив генерала и вернувшись с Валдаем в дом, Давид Вениаминович посмотрел на термометр. В доме было еще тепло, и печку на ночь можно было не топить. Но все же дров на утро отставной подполковник наносил сразу, памятуя, что в утренний холод обычно очень не хочется выходить из дома.
Зимние вечера короткие, телевизора Кольчугин дома не держал, справедливо считая, что ничего хорошего современное российское телевидение показать не сможет, а все новости он узнавал из Интернета, и потому Давид Вениаминович уже привык ложиться рано, словно наверстывал свое хроническое недосыпание в годы военной службы. В спецназе ГРУ даже солдатам полагается спать только четыре часа. А офицерам порой выпадает и еще меньше, и от этого усталость накапливается, хотя со временем короткий сон входит в привычку. И только на пенсии, когда организм расслабляется, хочется отоспаться. Но в этот раз уснуть сразу Давид Вениаминович не смог. Он уже отвык от резкой смены ситуаций и втянулся в размеренный неторопливый ритм жизни. Но визит бывшего сослуживца автоматически пробудил воспоминания, и они приходили в голову сами, без потуг с его стороны. И не просто приходили, а будоражили сознание переживаниями того, что уже ушло и в историю страны, и в личную историю каждого, тем не менее в памяти каждого было все еще живо и порой кололо болезненно, стоило только начать вспоминать. Спустя время многое казалось иным, многие моменты, ранее казавшиеся почти примерными, осмысливались критически и получали переоценку. Ненужное и пустое память отбросила без жалости, а то, над чем стоило задуматься, наоборот, заострилось и обрело новые очертания. Так всегда бывает, и Давид Вениаминович не был исключением.
