– Ладно, Давид Вениаминович, – словно бы спохватился Габиани. – Давай, я все по порядку расскажу. Потом уже будешь решать, где твоя компетенция, где не твоя. Короче говоря, у нас в вооруженных силах моими стараниями был поднят вопрос о системе подготовки коммандос. Я выступал против американской системы как против устаревшей и не отвечающей современному уровню. Там есть, конечно, моменты, которые по уровню современности намного российский спецназ обгоняют. Я говорю о системе вооружений и личной экипировки каждого бойца. Этого у американцев не отнять. Но, как карабин М-4>[8]не может конкурировать с «калашом» до тех пор, пока он не оснащен всякими электронными прибамбасами, так и общая система американской подготовки спецназа выглядит детской в сравнении с подготовкой спецназа ГРУ. Но кое чем американцы все же берут…
– Чем? – напрямую спросил Кольчугин.
– Они используют в тренировках стероиды. В частности, тестостерон. Это я точно знаю. Тестостерон на тридцать процентов повышает силу, выносливость и агрессивность. Хотя я не знаю, относится он к стероидам или еще к чему-то подобному?
– Я тоже с этим не сталкивался. Кажется, это мужской гормон, являющийся сильным стимулятором агрессивности и боевой активности. Кстати, стимулирует еще и рост волос. – Давид Вениаминович посмотрел на загорелую лысину гостя, тот улыбнулся и погладил себя по темечку.
Сам Кольчугин в ответ погладил себя по полностью седой, коротко стриженной голове.
– Я как-то с молодости с этой штукой сроднился, – сказал Габиани о своей лысине. – Привык и уже другого не желаю. Впрочем, Тенгиз из-за своей лысины страдает. Он рано лысеть начал. Кажется, раньше, чем я в свое время. Может, ему поможет. Но, если и не поможет, привыкнет. Я же привык…
– И правильно. Но мы, кажется, не о желаниях беседуем.
– И о желаниях тоже. Я, в частности, желал сам воспитывать своих солдат. Хорошо воспитывать, качественно готовить. И без американских штучек. А мне это не дают. У меня тоже немало друзей в командовании. Меня поддерживали. Но американское влияние было слишком велико, и перебороть его можно было только высшей государственной властью. А высшая власть была не на нашей стороне. Тем не менее кое-что нам сделать удалось.
Габиани выдержал артистическую паузу.
– Ты продолжай, продолжай… – проговорил Кольчугин.
– Главное я уже сообщил. Главное, что группа американского инструктора на вашей стороне. Осталось рассказать тонкости. Я, конечно, мог бы и просто послать сообщение, скажем, по электронной почте в адрес вашей ФСБ. С чужого, понятно, компьютера. Но я не ставлю перед собой такую задачу – стать предателем. И именно потому приехал к тебе. Знаю, что ты был человеком в спецназе влиятельным, к тебе прислушивались, тебя уважали. Надеюсь, что и сейчас тебя не забыли. Пойми меня правильно. Я не просто сдаю группу американца, потому что меня из-за противостояния с ним отправили в отставку. Я не мстительный человек. У меня другие цели. С этой группой наблюдателем пошел мой сын. Он должен составить отчет. Насколько я его знаю, отчет он будет составлять объективный, невзирая ни на что, невзирая на наше противостояние с американцем. Тем не менее я считаю, что группу вскоре «накроют» и без меня. А сына своего я очень хотел бы вытащить из этого дела. Это условие, которое я ставлю. Если договоримся, я дам координаты и еще кое-какие данные, касающиеся их деятельности. Группа настроена на серьезную диверсию, которую легко посчитать террористическим актом. Потому я сам считаю вопрос серьезным.
