— Как? Очень интересно.
— Карло Торадзе!
Ило оторопел. Он перестал даже чавкать.
— Молодец! — восхищенно сказал Ило. — А ты неглуп!
— Но поможешь мне ты, и половина твоя. Что скажешь? По-моему, деловое предложение.
— Выпьем. Потом поговорим. — Ило неторопливо наполнил рюмки. Он думал, быстро перебирал в голове варианты. Когда он со стуком поставил на стол бутылку, я понял, что решение принято.
— Заодно вернешь долг Вашакидзе, — сказал я, чтобы подогреть Ило.
— Долг? Какой долг? Что он тебе говорил?
— Говорил, что ты выскочка.
Вашакидзе, конечно, ничего такого не говорил, но я помнил, с каким презрением он покосился в кафе на Ило.
Ило выругался.
— Он что, потомственный князь?! Что он от меня хочет? Что плохого я ему сделал?
— Не знаю. Говорю только то, что слышал. Принимаешь мое предложение?
— Дай подумать.
— Не морочь голову! Ты уже подумал.
— Чтоб по Вашакидзе плакала его мать! Учти, мое имя не должно быть упомянуто нигде.
— Можешь не сомневаться. Деньги, сколько бы ни было, поделим пополам.
— Что значит, сколько бы ни было? Я дам тебе дело на пятьдесят тысяч!
— Не зарывайся. Ты не так уж много знаешь.
— Я? Мой мальчик, я знаю столько, что тебе не снилось.
Ило преподал мне наглядный урок того, как надо знать дело, за которое берешься.
В принципе механика махинаций была проста, но для посвященных. В ее основе лежал обмен письмами, точно такими, какие я читал в кабинете Вашакидзе. Швейные и текстильные предприятия отказывались от фондовых дефицитных тканей, а торгово-закупочные базы, принявшие на себя несвойственные им посреднические функции, поступавшие по этим письмам ткани направляли в магазины различных городов, где они продавались по завышенным ценам.
— Кто устанавливает цены? Сами магазины? — спросил я Ило.
— Магазины ничего не устанавливают. Они имеют свой процент с операции. Им говорят, какие именно ткани и по какой цене продавать. Во всех городах цены одинаковые. Не дай бог кому-то нарушить! Голову снимут. За этим строго следят. Нарушил Коберидзе дисциплину. Что вышло, сам знаешь.
— А кто следит?
— Кому надо, тот и следит.
Ило не назвал ни одного имени. Но мне некуда было торопиться.
— Представляешь, что придумали?! — сказал он. — Это тебе не левое производство трикотажа. Это, я тебе доложу, высшее искусство делать деньги. Из воздуха делают деньги. Какие! Умные у нас все-таки люди. Только их ум не туда направлен.
Вряд ли он был обеспокоен тем, куда направлен ум дельцов, но я изо всех сел старался не перечить ему.
