– Вы знаете, он произвел на нас с сестрой очень хорошее впечатление. А какие у него красивые руки! Вы поверите, я просто залюбовался! Если бы я, к примеру, стал писать его портрет, то сделал бы акцент именно на руки – в них и характер, и судьба, – говорил Борис Георгиевич, переводя взгляд с Милицы Андреевны на лист бумаги и легкими, летящими движениями делая наброски.
– Племянница моей знакомой вышла замуж в пятьдесят с лишним лет. За американца. И уехала в Вашингтон, – поддержала беседу Милица Андреевна, осторожно выглянув из-под сиреневой шляпы. Шарф, которым раньше была обвязана шляпа, теперь был наброшен ей на плечи, и композиция, надо признать, выглядела вполне симпатично. – Очень счастлива там.
– Какой кошмар! – возмутился Борис Георгиевич, едва не уронив карандаш. – Должно же быть чувство патриотизма, в конце концов. Взяли моду, чуть что – в Америку! Я не переживу. Нет, нет и нет!
– Да вы не волнуйтесь, может, у Веры с Вадимом просто общность интересов, воспоминания о юности. И ни о каких… отношениях и речи нет, – поспешила успокоить его Милица Андреевна.
– Я не об этом, – отложив карандаш, задумчиво произнес Борис Георгиевич. – Вы понимаете, если бы Вера вышла замуж за Вадима, то я был бы счастлив. Они очень подходят друг другу. Как мы с моей супругой, несмотря на разницу в возрасте, стали родными людьми с самой первой встречи. И потом, я же понимаю, что Вера посвятила мне свою жизнь. Я не хотел этого, но так уж получилось. Я ей не враг. Но если она захочет уехать – я не переживу. Да что же это за сквозняк такой?!
– Это я, – виновато улыбнулась Лина Георгиевна, протискиваясь в мастерскую. Открыть дверь пошире она отчего-то постеснялась. К работе Бориса Георгиевича в семье привыкли относиться трепетно. – Кушать готово. Пюре и котлеты, в салат только сметаны добавить или масла, кому как. Мила, ты как помидорный салат любишь? Боря со сметаной, а я – с маслом.
– Масло! Сметана! Кетчуп! Лина! – возмутился Борис Георгиевич. – Мы работаем!
– Так ведь уже больше часа, Боречка! У тебя поясница заболит, как в прошлый раз.
– У меня?! Поясница?! – взвился Борис Георгиевич. – Да ничего подобного!
– И Милочка устала с непривычки, – с нажимом проговорила Лина и подмигнула подруге.
– Я… наверное… Ну да, можно сделать перерыв, – пробормотала Милица Андреевна, недовольная тем, что их прервали.
– Еще десять минут. И сделаем перерыв, – решил оставить за собой последнее слово Борис Георгиевич. – Сядь вон там и не мешай, Лина, прошу тебя.
