Хан долго собирался с духом, прежде чем нарушить молчание.
— ...Ладно. Объект мы потеряли. А теперь может мне кто-нибудь хотя бы объяснить: что, черт возьми, случилось?..
— Надо было вагус блокировать, — высказался Патель.
Хан посмотрел на него с отвращением.
— Чего?
— Вагус... Ну, ядро блуждающего нерва. Я думаю, он на какой-то момент понял, что мы с ним делаем, и остановил сердце. Просто усилием воли. Бывает так.
Хан возвел глаза к потолку, чтобы сдержаться.
— А блокада блуждающего нерва ему бы это сделать не дала?
— Ну... да.
— А какого же... (Хан проглотил слово) ты это сейчас говоришь? Во время работы — в голову не пришло?!
— Ну... — Патель смутился. — Мы и так ему уже в мозг семь электродов ввели. Я побоялся вводить еще один. Кто мог знать... Такое очень редко бывает...
От этого лепета Хан отмахнулся.
И тут подал голос Микава.
— Командир, да чего ты так кипятишься? Кое-что он нам все-таки сказал. Сомневаюсь, что мы вытащили бы больше, даже если бы он не сдох. В конце концов, он у нас двадцать часов продержался на нейростенде. Это же рекорд.
— Предложи еще благодарность медицинской службе выразить, — пробормотал Хан. — Ладно. Что сделано, то сделано.
Все помолчали.
В принципе, методика глубокого допроса была разработана давно и применялась уже лет сорок. В основе лежала простая мысль: если нам нужна информация, которую собеседник хочет скрыть — почему не достать ее прямо у него из мозга? Да, читать биотоки мозга непосредственно мы пока не научились. Но мы довольно хорошо знаем, где находятся в мозгу центр боли, центр удовольствия, центр бодрствования, центр перевода информации из оперативной памяти в долговременную... в общем, много-много всего. Избирательно действуя на эти центры, можно поместить нервную систему человека почти в любое состояние. В том числе и в такое, которое заставит информацию выплеснуться наружу.
С точки зрения практики, у метода были недостатки. Он требовал вскрытия черепной коробки — это раз, и не гарантировал выживания клиента — это два. Не говоря об оборудовании, которое было необходимо. Тем не менее, метод работал... Иногда.
— Проваливай, — сказал Хан доктору Пателю. Тот торопливо поднялся.
Хан перевел взгляд на Микаву.
— Ну, и что мы теперь с этим будем делать?
Микава поежился.
— Я... Я не знаю. По тому, что он сказал, предположить можно всякое.
— Сваливаешь ответственность на меня, — констатировал Хан. — За свое предложение, между прочим...
