Но ситуация с "Пафлагонией" была, по крайней мере, ясна. Защитное силовое поле (на его поддержание уходило процентов семьдесят всей энергии корабля, поэтому включали его только в бою) прикрывало большую часть корпуса, за исключением носовой и кормовой оконечностей. Двигатель Лангера был, разумеется, весь прикрыт силовым полем с боков, но теоретически его можно было поразить, если попасть в кормовую незащищенную оконечность под очень острым углом. Именно это с "Пафлагонией" и произошло. Что же касается остальных кораблей...
...Поражение. Таких поражений космический флот Византии не знал вообще никогда. И даже древние морские флоты — знали редко. И не это главное. О стратегии, о личной судьбе, о личном позоре можно не думать — но как отделаться от мысли, что погибло восемь тысяч человек? Твоих подчиненных. По твоей вине. Андроник сейчас почти ничего не чувствовал — наступила анестезия, он понимал это. Легче все равно не делалось.
— Перестань, — сказал Георгий, сидевший в кресле напротив. — Ты не виноват. Во всяком случае, я виноват больше. Это моя работа — просчитывать все возможные варианты. Я не справился.
— Давай посоревнуемся... — пробормотал Андроник. — Все-таки чего мы не учли?
Георгий закрыл глаза, явно давя нахлынувшие чувства.
— Мы не учли, что мир устроен гораздо менее разумно, чем мы обычно думаем, — сказал он. — Устаревшие корабли — и гениальный командующий. Который почему-то решил выиграть этот бой любой ценой. Ну кто мог такое выдумать?.. Как его, кстати, зовут?
— Представь себе — не знаю, — сказал Андроник. — Не удалось выяснить. Известно только, что это кто-то недавно назначенный.
— Как и ты... — тихо сказал Георгий.
— Как и я, — согласился Андроник. — Только он оказался умнее. Скажи, ты понимаешь ход его мыслей? Как он к этому пришел?
Георгий потянулся, располагаясь на диване удобнее. Он тоже устал.
— Кажется, понимаю более или менее. Сначала он убедился, что никаких новых кораблей ждать не приходится: или они не успеют прийти, или ему их не дадут. Это странно... но ладно. Примем это за условие задачи. Значит, он сравнил тактико-технические данные — наши и его — и увидел, что в правильном эскадренном бою у него никаких шансов нет... впрочем, это и так было видно... В нормальной ситуации никто бы его за поражение при таком раскладе не упрекнул. Это точно. Ему сказали бы: сберег людей — и то спасибо. Но ему зачем-то было очень нужно победить... Ладно, пусть так. Я уверен, что девять человек из десяти на его месте выбрали бы бой на ближней дистанции. На очень близкой. Почти вплотную. Отвлекающий маневр, заставляющий нас нарушить строй, потом свалка — а уж там кто кого достанет... на расстояниях порядка двух-трех лиг у нас с ним возможности были бы уже примерно равные, вообще-то говоря. Весь фокус в том, как приблизиться. Ну и дальше — тактические ухищрения, какие уж он там смог бы придумать... Но все это было бы, во-первых, слишком ожидаемо, а во-вторых — недостаточно надежно. И он выбрал парадоксальный вариант. Бой на необычной дистанции, но не на сверхмалой, а на сверхбольшой.
