— А вот еще такой, — заторопился другой штрафник. — Ну, богатый еврей Айзерман женился на молоденькой. Пришел к врачу: доктор, сделайте мне так, чтобы мое супружество было не только формальным. Доктор осмотрел его и говорит: «Увы, дорогой, уже ничего не поможет». — «А пчелиное молочко?» — спрашивает Айзерман. А врач ему: «Господин Айзерман, могу прописать вам пчелиное молочко! Могу даже сделать так, что вы жужжать начнете. Но жалить — это уж извините!»
И вновь взрыв хохота. Штрафники качали головами, жмурились: дескать, ну и завернул!
— Слышь, а вот это… — торопится еще один. — Раздается телефонный звонок. Позовите, пожалуйста, Рабиновича. Его нет. Он на работе? Нет. В командировке? Нет. В отпуске? Нет. Я вас правильно понял? Да.
Хохот уже просто оглушительный, очередному рассказчику приходится пересказывать.
— Встретились в тридцать седьмом Буденный и Ворошилов. Семен, говорит Ворошилов, берут всех подряд. Что будет? Почему нас не берут? А Ворошилов ему: нас это не касается. Берут только умных.
Опять грохочет смех, потом кто-то с ехидцей спрашивает:
— Тебе не за этот анекдот червонец впаяли?
— Нет, за другой, — бодро ответил штрафник, и снова загремел смех.
Проходили через сожженную деревню. Вместо домов — кучи обгорелых досок и бревен, лишь торчат закопченные трубы из обугленных, развалившихся печей. Вокруг одной печки кружком сидели кошки. Завидев людей, бросились врассыпную.
— Да-а… — подавленно протянул кто-то. — Будто Мамай прошел…
— Что хотят, то и творят, паскуды… глаза б не глядели…
Кто посообразительней — кинулись к пепелищу, палками ворошили золу, остатки сгоревшего барахла.
— Че они там выкапывают?
— Да картошку. Испеклась на пожаре… находят…
К вечеру следующего дня пронесся долгий крик:
— Батальо-о-он! Сто-о-ой!!
Колонна стала медленно сбиваться в толпу. Передние стояли, задние подходили, напирали.
— Окапываться здесь будем! Окопы — полный профиль! Блиндажи строить будем! — кричал Твердохлебов, проходя сквозь столпившихся штрафников. — Рядом деревня сгоревшая — там досками можно разжиться и другими полезными вещами… Не ленись, братцы! Для себя делаем! Мы тут месяца на два засядем, а может, и больше!
А за батальоном штрафников на расстоянии нескольких километров ехала рота особистов. В «виллисе» с открытым верхом, рядом с водителем, могучим старшиной, увешанным медалями, сидел начальник особого отдела дивизии майор Остап Иванович Харченко.
