— Эй-эй, костоломы, до смерти не забейте! — забеспокоился следователь. — Он мне еще нужен…
А кому-то снилась громадная толпа зэков, сгрудившаяся на строительной площадке с лопатами, кайлами и тачками в руках. Далеко за их спинами маячили корпуса огромного комбината. И не сразу можно было заметить, что толпа окружена редкой цепью красноармейцев с винтовками.
А на возвышении стояли трое начальников в полувоенных френчах, затянутых широкими ремнями, и один, стройный и плечистый, с пышной гривой темных волос, почти выкрикивал каждое слово, чтобы в толпе его слышали все.
— Внимание, заключенные! Ваш путь к исправлению начинается здесь! На этой великой стройке социализма! На Магнитке! Вы должны быть счастливы, что ваш труд вливается в труд всей Республики Советов!
Громадная толпа молчала…
Твердохлебов смотрел на вздрагивающий огонек коптилки, прислушивался к далеким снарядным разрывам, и почему-то вспомнилось ему, как шел он в колонне демонстрантов по Красной площади, держа на руках маленького сына, и смотрел на мавзолей, где стояли Сталин, и Ворошилов, и Берия, и Буденный, и Каганович. А вся Красная площадь колыхалась от народа, сверкала букетами цветов и знаменами, ликовала восторженно. И Сталин с улыбкой смотрел на народ и махал ему рукой.
— Ур-р-а-а-а! — исступленно орал Твердохлебов и подбросил вверх сына.
И вся площадь, казавшаяся необъятной, дружно ревела:
— Ур-р-ра-а!!
Едва рассвело, а у блиндажа уже топталась очередь штрафников. Перед входом стояли две большие фляги со спиртом, рядом с ними возвышались Твердохлебов, Родянский, Баукин, Глымов. Двое солдат принимали из рук штрафников пустые алюминиевые кружки, наливали, приподняв флягу, спирт и передавали Баукину. Тот подносил кружку к носу, нюхал, слегка морщился, говорил:
— Чистейший ректификат… Пей, боец, — и протягивал кружку штрафнику.
Пока тот пил медленными глотками, уже наполняли кружку следующему. Ее принимал Максим Родянский, передавал со словами:
— Взбодрись.
Наполнили уже третью кружку и отдали ее Федору Баукину, и тот протянул ее бойцу:
— Чтоб в атаку с песней!
Очередь топталась, нервничала, задние тянули шеи, чтобы увидеть, как пьют.
— Ну, че так медленно-то? До вечера маяться будем?
— Ох и пьет, ох и пьет, быдто мед глотает…
— По скольку наливают-то?
— До краев…
— Тут, поди, пол-литра влезет… — Штрафник разглядывал кружку. — Точно пол-литра влезет…
— Раз пошли на дело я и Рабинович, — тихо запел другой штрафник, — Рабинович выпить захотел. Почему не выпить бедному еврею, если у еврея нету дел…
