— А если есть любовь?
— Любовь? — Мария Николаевна пожала плечами. — Забытое слово из школьной программы. Природа сделала всех женщин и всех мужчин одинаковыми, значит, она не рассчитывала на такое явление, как любовь. Боюсь, Анюта, это всего лишь уловка, с помощью которой люди пытаются выбраться из серой монотонности жизни. Хотя, впрочем… — Взгляд Машки стал мечтательным.
— Постой, — перебила ее Анна, — я ведь тебе еще не все рассказала: та история на кладбище во время похорон имела продолжение!
— И ты молчала… — ахнула Машка. — А еще считаешься лучшей подругой!
— Ну не успела я тебе рассказать, — покаялась Анна. — Понимаешь — фантастика! Не так давно возвращаюсь с работы домой, а поздно уже, темно, вхожу под арку и вижу — стоят двое. Если бы я их раньше заметила, то, конечно же, не пошла бы, но чувствую, отступать поздно. Иду. Сердце, как овечий хвост, и от страха аж в глазах темно. Мне, думаю, только бы добраться до двора, где фонарь, там, если закричу, кто-нибудь да услышит… Но не тут-то было! Вижу, один, что пониже, отклеился от стены — и ко мне. Сумку выхватил и этак с ленцой, не спеша, вытряхнул все мои вещички на асфальт. Куда, говорит, барынька, торопишься, торопиться-то уже некуда. Представляешь?! Душа у меня, конечно, в пятках, если бы даже захотела, закричать бы не смогла — горло перехватило. А второй, тот, что повыше и помоложе, заходит сзади… Ну, думаю, пришел, Анька, твой последний час! Только вдруг со стороны двора, вижу, выходит мужчина. Что-то в нем мне показалось странным, я только потом сообразила, что одежда. Представляешь, в нашей-то грязи, когда приходится пробираться по тропочке между свалками мусора, появляется некто в вечернем костюме с галстуком-бабочкой, при тросточке и в шляпе. И, что меня особенно поразило, в лакированных полуботинках, в которых впору на балу танцевать. Ну да все это я потом разглядела, а в тот момент мне было совсем не до того. А он идет, руки в брюки, только крахмальные манжеты светятся и манишка на груди. Бандиты тоже его заметили и как-то боком от меня отодвинулись, будто они сами по себе. Мужчина подходит и этак светски спрашивает:
— Надеюсь, не помешал? — и улыбается.
Тот бандит, что пониже, шагнул к нему, и, смотрю, рука его скользнула в карман пальто.
— Вали, пижон, отсюда, мы тебя не тронем!
— Я боюсь, я очень боюсь… — начал мужчина, но бандит перебил его:
— Знаем, что боишься, вот и проваливай!
— Жаль, Колобок, что ты меня не дослушал, — улыбнулся мужчина, но только как-то по-особому, одними губами. — Я-то хотел сказать: боюсь, на этот раз тебе не повезло.
