— Ах да, конечно. Конечно, «честь», «если бы не любил еще больше честь».
— Эти слова, должно быть, были написаны специально для нас, — сказала миссис Лаксмор. — Дело не в том, как дорого нам это обошлось. Мы оба решились никогда не произносить фатальных слов. Но потом…
— Но потом… — повторил за ней Пуаро.
— Эта ужасная ночь, — миссис Лаксмор вздрогнула.
— И что же?
— Я предполагаю, что они поссорились, я хочу сказать, Джон и Тимоти. Я вышла из палатки… Я вышла из своей палатки.
— Да. И что же?
Глаза миссис Лаксмор расширились и потемнели. Она видела сейчас эту сцену, будто она снова повторялась перед ее взором.
— Я вышла из своей палатки, — повторила она — Джон и Тимоти были… О! — она задрожала — Я даже точно не помню всего Я встала между ними… Я сказала: «Нет, нет, это не правда!». Тимоти ничего не хотел слышать Он стал угрожать Джону. И Джон был вынужден выстрелить. Для самообороны. Ах! — она вскрикнула и закрыла лицо руками. — Он был мертв Убит наповал Пуля попала в самое сердце.
— Для вас это был ужасный момент, мадам.
— Я никогда этого не забуду. Джон вел себя благородно. Он хотел рассказать все открыто. Но я не хотела даже слышать об этом. Всю ночь мы проспорили. «Ради меня!» — повторяла я все время. Наконец, он понял. Потому что, конечно, он не мог бы видеть мои страдания. Ужасно было думать о гласности. Подумайте только об этих заголовках в газетах: «Двое мужчин и женщина в джунглях», «Первобытные страсти».
Я доказывала все это Джону, и он сдался. Проводники ничего не видели и не слышали. У Тимоти перед этим были приступы лихорадки. Мы сказали, что он от нее умер. И похоронили его там, у Амазонки.
Глубокое страдание исказило лицо миссис Лаксмор.
— Потом мы вернулись к цивилизации. И расстались навеки.
— Разве это была так необходимо, мадам?
— Да, да. Мертвый Тимоти стоял между нами как же, как живой. И даже больше. Мы простились друг с другом. Навеки… Временами я встречаю Джона Деспарда, когда бываю в свете. Мы улыбаемся, вежливо разговариваем. Никто не смог бы догадаться, что между нами что-то было. Но в его глазах я вижу, как и он в моих, что мы оба этого никогда не забудем… Наступило долгое молчание. Пуаро не нарушал его, отдавая дань прошлому.
Наконец, миссис Лаксмор вытащила сумочку и стала пудрить нос. Напряженность исчезла.
— Какая трагедия, — произнес Пуаро, но уже довольно обыденным тоном…
— Теперь вы видите сами, мосье Пуаро, — с живостью сказала миссис Лаксмор, — эту правду воспроизводить не нужно.
