По какой-то причине сплетням о достижениях и кознях британцев в последнее время уделялось немало времени в пустых бытовых разговорах. Для многих «англичанка всё ещё гадит», старый штамп пока не смывается. И это притом, что самих англичан в разговорах поминали редко. Но уж если помянули… держи панаму.
Я придерживаюсь других взглядов, более спокойных и разумных. Успел посмотреть, как здесь другие люди живут. Нормально они живут. И никаких особых агрессий или желаний нагадить не наблюдается. Слишком велико неосвоенное пространство Плтаформы, слишком богат имеющийся природный ресурс, который, по большому счёту, ещё и не начали черпать — не то что ложкой, а хотя бы палочкой от эскимо. Таких же взглядов придерживается и Юра Вотяков, как все радисты мира, человек широкого прострела за горизонт. Но на этом наш батальон и заканчивается, Новая Британия для остальных участников башенного Клуба — явный раздражитель. И это ещё ничего, порой высказывания некоторых свидетельствует о наличии у них медицинской недообследованности.
— Оно, может, и надоело, но момент истины всё ближе, вот и думается о вражинах, ничего не могу поделать, — отчасти согласился Кастет. — С них станется.
— Брось ты, Костя. Станется, не станется… Не до Южной Америки им, насколько я могу видеть. Хотя дела в Лондоне идут неплохо.
Вот это предубеждение, существующее и у Сотникова, между прочим, мешает анклаву сделать какие-то реальные шаги по сближению. Один Юрка регулярно общается с радистом Лондона, которого зовут Саймон. Весёлый, общительный парень, умеющий, когда надо, вовремя прикусить язык, а когда можно — развязать. Вотяков его Сеней зовёт.
В целом, «английский пасьянс» типичен для нового мира.
После первых двух связей вроде мы бы даже начали о чём-то с ними договариваться, а потом всё утихло. Причин тому несколько.
Начав оглядываться после шока, вожди анклавов увидели, что местные возможности, как и сложности, невообразимо огромны. Вскоре они осознали и вот что: насколько легко вышибить анклав из седла, убрав, тем или иным способом, Оператора канала. И это напугало многих, власть предержащих. У шанхайцев Оператор практически безвылазно взаперти сидит. Стычки со своими «раздражителями», скоротечные набеги дикой братвы, если она имелась в окрестностях, добавили тёмных красок, тут откуда угодно начинаешь ожидать удара. Пока община не встала на ноги, пока не определилось ополчение или крошечная армия, большинство вождей предпочитали уйти в информационное подполье. Кое-что и сейчас помалкивает, китайцы, например.
