Отношение Вильгельма к евреям кардинально изменилось после 1918 года. В годы своего правления он вполне терпимо относился к тем евреям — магнатам большого бизнеса, которые способствовали торговой и экономической экспансии рейха. По крайней мере с одним из представителей этой элиты — Альбертом Баллином — его связывали отношения подлинной дружбы, если такое понятие вообще применимо к личности кайзера: Вильгельм не отличался душевной теплотой. Следует отметить и тот факт, что в конце XIX века антисемитизм был обычным явлением в правящих кругах всех европейских держав, и, конечно же, на молодого Вильгельма сильное влияние оказали антисемитские взгляды его советника Вальдерзее и наперсника Филиппа Эйленбурга.
Во время войны контакты Вильгельма с Баллином и другими представителями еврейской общины — типа Вальтера Ратенау — оказались прерванными. После окончания войны Вильгельм-националист, переживший крушение своих идеалов, нашел в «еврейском интернационализме» подходящего козла отпущения. В декабре 1919 года он сформулировал приговор своим бывшим подданным еврейской национальности, не особенно связывая себя требованиями элементарного приличия, не говоря уже о стиле изложения:
«Самое ужасное и грязное, что моя нация совершила в истории, что немцы совершили с собой, — это то, что они позволили ненавистной расе Иуды совратить себя, позволили ей властвовать над собой! Вот она, их благодарность за наше гостеприимство! Ни один немец не имеет права забыть об этом позоре, не может спокойно уснуть, пока эти паразиты не будут сметены с немецкой земли и уничтожены! Этот ядовитый нарост на немецком дубе!»
Несколько месяцев спустя он увлекся изучением «Протоколов сионских мудрецов», в которых, как ему казалось, он нашел доказательство того, что война и последовавшая катастрофа лишь часть гигантского заговора еврейских богатеев.
Есть и еще одно высказывание Вильгельма, которое часто цитируется, когда речь идет о его антисемитских наклонностях. 15 августа 1927 года он писал своему американскому приятелю детства Паултни Бигелоу: «Пресса, евреи и комары — это те природные бедствия, от которых человечество должно быть так или иначе избавлено. Лучше всего, я думаю, подошел бы газ». Можно представить себе, как поежится при этих словах современный читатель, знающий о соответствующей практике в нацистских концлагерях. Вильгельм, когда писал эти ужасные вещи, не подозревал о том, что они через десяток с лишним лет станут реальностью на его родине. Вряд ли он всерьез имел в виду применение отравляющих средств в отношении всех трех упомянутых им мировых зол. Это была «шутка» — хотя она и не лучшим образом характеризует его чувство юмора.
