«Подохну я так», —с полным безразличием, будто речь шла о ком-то совершенно постороннем, подумал Михась.
«Ну что ж, мертвые сраму не имут», – услужливо подсказало угасающее сознание.
«Но живые не сдаются!» – неожиданно придумал он продолжение старинной поговорки русских витязей.
Михась перевернулся на спину, раскинул руки, постарался успокоить дыхание, расслабиться. Сквозь ветви сосен едва проглядывало хмурое северное небо, затянутое свинцовыми облаками. Михась с трудом приподнял голову, взглянул туда, где на наспех сделанной волокуше, привязанной линем к его портупее, лежали Разик и Желток. Желток встретил его взгляд, попытался улыбнуться. Улыбка у него получилась жалкой и виноватой. Разик вообще безучастно смотрел в пространство. Казалось, происходящее вокруг его не интересовало.
Михась закрыл глаза. В его сознании мелькали картины недавних событий. Вот он среди двух десятков дружинников стоит перед огневым рубежом, и в его руках не дурацкий допотопный лук, а тяжелая, сурово-изящная пищаль, изготовленная в ружейных мастерских Лесного Стана на основе лучших иноземных образцов.
– К бою! – звучит команда наблюдателя.
Короткой перебежкой они выдвигаются на огневой рубеж, втыкают в землю подпорки, раздувают фитили.
– Огонь!
Михась нажимает на спусковой крючок, фитиль опускается. С чуть слышным шипением вспыхивает порох на полке. Зная, что у него есть полсекунды, Михась подправляет линию прицела.
Бабах! – взрывается основной заряд, отдача привычно толкает приклад в плечо, клуб дыма на короткое время закрывает обзор. Но Михась уже видит, что первая его мишень разбита вдребезги. Не теряя ни мгновения, он упирает приклад в землю, выхватывает шомпол, прочищает ствол. Порох из пороховницы тонкой струйкой течет в черное жерло. Пыж, тяжеленький свинцовый шарик пули. Забить понадежнее, натрусить запальную порцию пороха на полку. Готово! Прицел, выстрел (остальные еще только ставят пищали на подпорки). Вторая мишень, как и первая, разлетается облачком глиняных осколков…
– Ну, на первом месте, как всегда, Михась, – чуть скучающим голосом, как о чем-то давно известном и слегка надоевшем, докладывает судья группе наблюдателей. – Темп стрельбы наивысший, разбиты все пять мишеней.
Так, отлично, в общем зачете он уже давно не шестой, как после скачки, а в первой тройке с назваными братьями – Разиком и Желтком.
Теперь они уже стоят перед чередой препятствий: ров, забор, сломанный мост, крепостная стена и штурмовая лестница, высокое дерево (оно же мачта), скала, канат над водой… На этой череде, длиной всего треть версты, выматываешься больше, чем в десятиверстном забеге.
