Причина, по которой психотерапевты считают, что систему убеждений человека очень сложно изменить, заключается в том, что они не имеют непосредственного доступа к его подсознанию. Работа с убеждениями — средство проникновения в бессознательное. Но такая работа дает не только это: она позволяет нам менять убеждения, связанные с духовным планом существования.
Следующая история — замечательный пример того, как негативные программы переходят от одного поколения к другому, сами себя воссоздавая, и как наша свободная воля помогает их остановить. Когда я была маленькой девочкой, моя мать придерживалась старых представлений о том, что детей надо воспитывать с помощью физических наказаний. Из всех ее детей я единственная убегала и пряталась. Иногда, чтобы скрыться от нее, я пряталась под кроватью. Когда мама приказывала мне «пойти и выбрать розгу», я выбирала прут только для того, чтобы разломать его на мелкие части, не давая ей им воспользоваться. Иначе говоря, я отличалась от своих братьев и сестер тем, что не могла покорно сносить побои.
Потом, когда я выросла, у меня появились собственные дети. Со временем мой сын Джошуа достиг того возраста, когда он (как все дети) стал выказывать неповиновение. Однажды, когда я попросила его что-то сделать, он повернулся ко мне и произнес дерзкое «нет!». Тут же во мне включилась программа, заложенная в меня моей матерью много лет назад. Точно так же, как это делала она, я схватила его за шкирку. Но в то же мгновение, поймав себя на этом, я сдержалась. В первый раз за все мое материнство у меня появились вопросы к самой себе.
Как только мои дети начали исследовать границы дозволенного, старая программа «пойди и принеси розгу» отвратительнейшим образом проявилась во мне. В один из дней все три моих ребенка разом попали в переделку, и я приказала моим ангелочкам принести розгу, чтобы я могла наказать их так, как этому научила меня моя мать. Когда они вернулись, неся эти ужасные инструменты истязания, что-то во мне перевернулось. Я подумала: «Неужели я могу поднять руку на своих маленьких детей?» Когда они отдавали мне выбранные ими прутья, я по очереди наставляла их. Если прут был слишком толстым, я говорила: «Ты что, не понимаешь? От такого прута все твое тело будет в синяках! Лучше отправляйся играть на улицу». Если прут был тонкий и похожий на хлыст, я говорила: «А о чем ты думал? Такой тонкий прут оставит на твоем теле болезненные рубцы. Иди поиграй!» Когда я отправила всех детей на улицу, не притронувшись к ним и пальцем, я почувствовала странное чувство освобождения — как если бы что-то внутри меня переменилось. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что смогла отменить программу, когда-то заложенную в меня моей матерью.
