— Ни фига себе раскладец! А шо, такое бывает? Ты мне скажи, из волн Сены всплыла Атлантида?
— Нет, я был в «Шишке», там хозяйничает девушка, страшно похожая на толстуху Жози.
— Тоже мне невидаль. Может, она ее пра-пра-пра, уж не знаю, в какой степени, внучка?
— Может быть. Скорее всего, так оно и есть. Странно другое. Она, как мне показалось, знает господина де Батца.
— Д’Артаньяна? Нашего? Или того, что у Дюма?
— Да я-то почем знаю! И тот и другой давным-давно умерли, а насчет нынешнего хозяйка «Шишки» что-то скрывает. Не исключено, что это она хвост ко мне приставила. Может, конечно, и Лантенак, но почему от «Шишки»?
— А может, ты ей приглянулся. Она как собой-то?
— Скорее, в твоем вкусе.
— О, это интересно, стоит посетить, — оживился Лис. — Ты, как освободишься, притяни хвоста куда-нибудь в укромное место, я его приму, обсудим ситуацию, поговорим за жизнь мотузяную. А пока не мешай нам лясы точить. Кстати, тебя это тоже касается…
* * *
— Итак, месье, не ошибусь, если скажу, что вы дворянин и в прошлом, вероятно, офицер.
— Чистейшая правда, мой генерал. Лейтенант пикардийских шевальжеров.
— Сражались против Республики?
— Нет. Мне чертовски не нравятся войны, в которых французы воюют с французами.
— Стало быть, эмигрант.
— Скажем так: мы с другом — командиром моего эскадрона — посвятили свободное время странствиям и размышлениям.
Генерал Бонапарт улыбнулся:
— Хорошо, не хотите говорить — не говорите. Меня устроит, если вы поклянетесь, что не замышляете дурного против меня и Республики.
— Против вас ничего, а шо касается Республики, которая, если верить папаше Вольтеру, означает не что иное, как общее дело, то мне известно лишь одно дело, которое хорошо делать всем сообща.
— Это какое же?
— Ну как же. Хорошо пожрать и выпить. И то иногда за сладкий кус друг другу морды в кровь расшибают. Все же остальное — или каждый сам по себе, или, как у нас с вами, старых вояк, заведено: эскадроны, роты, полки. Все четко, все определенно, везде единоначалие. Без единоначалия никак — не армия, а дерьмо на лопате.
— Вы забавный собеседник, — кивнул Наполеон.
— Вот! А мой капитан утверждает, что у меня слишком длинный язык и что когда-нибудь он доведет меня до гильотины. В смысле, язык, а не капитан.
— Вы уже в который раз упоминаете о своем капитане.
— Ну, так мы ж с ним неразлейвода, это он мне сказал: «Рейнар, хватит охмурять провинциальных дурочек! Наступает эпоха, в которой могут пригодиться наши таланты. Великая эпоха!»
