В письмах из Череповца он много иронизировал по поводу своей работы. Но к профессии Башлак, как и все в нашей компании, относился очень серьезно. Мы осознанно выбрали для себя эту работу. Мы не были идеалистами и понимали, что «журналисты - это подручные партии». Но мы знали и другие лозунги, популярные на нашем факультете. Например, такой: «Журналисты - это солдаты справедливости!» А еще мы понимали, что журналистика - это одна из немногих сфер нашей жизни, где можно попытаться реализовать свои творческие возможности. На каждом курсе нашего факультета набирали по семьдесят пять человек. Примерно треть из них - это люди с «рабфака», те, кто приходили в университет с определенным жизненным багажом: после армии, работы в газете, на телевидении, с производства. В нашей компании заводской рабочий стаж имел Сергей Нохрин, Алексей Тюплин отслужил два года в армии и ушел на дембель старшиной, имел год трудового стажа и Саша. Мы с Измайловым поступили в университет сразу после школы, как и Аня Мясникова - человек-оркестр нашего театра. Училась с нами и Татьяна Ильенкова, которая получила диплом журфака в тридцать шесть лет. Нам, двад-цатидвух(трех)летним молодым специалистам, она казалась очень взрослой женщиной. Мы были очень разные, но нас объединяла цель - мы хотели стать журналистами. Мы не мечтали о «Правде» или «Комсомолке», хотя многим нашим однокашникам довелось там работать, но тогда казалось, что это недосягаемая высота, мы были реалистами и хотели попасть в областные газеты, в крупные города - там жизнь интереснее, а распределение в «районку» воспринимали как крупное творческое поражение. Не помню, чтобы мы между собой обсуждали тогдашнюю журналистику, разве что в рамках учебной программы на семинарах или во время работы над курсовой. Мы почти не читали газеты и не смотрели телевизор, потому что «ящичек для идиотов» был на все общежитие один. Я помню, что даже репортаж с финального матча на Кубок кубков между тбилисским «Динамо» и немецким клубом «Карл Цейс» из Иены мы слушали по транзисторному радиоприемнику в общежитском коридоре. Гораздо больше разговоров было о книгах, которые мы читали запоем. И те, что нужно было знать по программе, и те, что советовали прочесть друзья. Личных открытий у каждого из нас было много: Маркес и Кортасар, Фолкнер и Воннегут, Карпентьер и Льоса, европейцы: Гессе и Фриш, заново прочитанные соотечественники: Гоголь и Достоевский, Булгаков и Толстой, Астафьев и Айтматов, Вампилов и Распутин. Всех не перечислишь. Башлачев пришел к поэзии не через журналистику, через литературу. И, в отличие от большинства из нас, предпочитавших прозу, он очень любил поэзию и читал стихи постоянно. В его «волшебном доме» были и Саша Черный, и Александр Пушкин.
