— Этого никто не знает. — Бабушка вытерла лицо. — Ее нашли в воде, на ней был только один башмак. Второй так и пропал. Все это очень загадочно. Она просто ушла по воде.
На кухне воцарилась тишина. В окно Руфь увидела дядю Арона. Нетвердой походкой он шел к лодочным сараям. Руфь надеялась, что бабушка его не заметит.
— Ада была особенная, такая замкнутая, — грустно сказала бабушка.
Руфь поняла, что быть замкнутой опасно. Но она этого не «казала. Однажды она слышала, как тетя Рутта говорила, что Ада пошла по воде, потому что не могла получить того, кого хотела. Он был женат и жил на Материке. Беда Ады заключалась в том, что она носила ребенка от женатого человека. Эти слова не предназначались для ушей Руфи.
Бабушка о таком не говорила. Но тетя Рутта сказала, что бабушка вынула из стоявшей на буфете золоченой рамы картину, на которой был изображен Иисус Христос, успокаивающий шторм, и вставила туда портрет тети Ады. На этом портрете тетя Ада выглядела веселой и счастливой, и трудно было себе представить, что вскоре после этого она пошла по воде. Она была похожа и на Эмиссара, и на Йоргена. Темные курчавые волосы и большие глаза.
Эмиссар рассердился, что бабушка вынула Иисуса Христа ради Ады. Его-то душа в то время уже была спасена. Но бабушка сказала, что кровь гуще воды. И перечислила всех знакомых, у которых висели изображения Иисуса. Но была ли у кого-нибудь из них фотография Ады? Ни у кого! Поэтому она вставила Аду в раму рядом с дедушкой. „И это навсегда“, — сказала она.
— Ты сам оставил отца с матерью, — сказала бабушка Эмиссару, — и, следуя желанию Господа, настоял на том, чтобы жить со своей женой выше по склону. Вот там, если хочешь, можешь хоть все стены увесить изображениями Христа. Ты счастливый человек, никто из твоих детей не утонул.
— Ада была такая же верующая, как Эмиссар? — спросила Руфь.
— Не знаю. Чужая душа потемки, — мрачно ответила бабушка.
— Бабушка, а твоя душа спасена или нет?
— Господь понимает меня, и мне этого достаточно. Помнится, мне в детстве хотелось стать миссионером. Но это потому, что мне ужасно хотелось путешествовать. А вот усердия, чтобы спасать других, у меня не было. По правде сказать, я всегда думала только о себе и своих детях. Наверно, я привыкла считать, что мой Бог всегда со мной. Так легче жить. А что все грехи и позор, выпавшие на мою долю, я должна нести сама.
— А какие у тебя были грехи?
— Да разные. Я ведь всего лишь слабая, темная женщина. И мне случалось думать о людях плохо. Даже о своих родных.
