Ключи же от Бастилии – довольно увесистые и громоздкие – хранятся за океаном в Белом доме: один из героев революции, генерал Лафайет, подарил их президенту Америки.
В сегодняшней столице Франции достопамятное место обозначено изящной колонной, а сами очертания бывшей крепости выложены красноватой брусчаткой, правда, малозаметной под шинами бесконечного потока автомобилей.
...В тот далекий день 14 июля 1789 года Россия тоже не осталась без памятного сувенира. В Бастилии хранился архив небезынтересных документов, относящихся к истории Франции. Все это летело в окна, когда штурмующие вместо узников с досадой обнаружили в одном из помещений целые залежи совершенно ненужного им бумажного хлама.
А тем временем где-то внизу у стен крепости стоял человек, служивший в русской миссии. Он старательно подбирал все, что, уберегшись от огня, падало на землю. Теперь бумаги из Бастилии, представляющие собой большую историческую ценность, хранятся в российских архивах.
* * *
Итак, взятие Бастилии дало отсчет грандиозному событию под названием Французская революция. Гнев измученных нуждой простолюдинов – наиболее активная часть их стала называть себя санкюлотами – требовал отмщения. Разумеется, оно не прибавило тепла в их жалких лачугах, и хлеба не стало вдосталь. Но одно сознание, что теперь кто-то поплатится головой за то, что имел все, доставляло радость, ни с чем не сравнимую.
Пыль от рухнувших стен Бастилии еще не успела осесть, как в новом учреждении под названием Чрезвычайный трибунал подсчитали: каких-нибудь 20–30 тысяч голов, слетевших с плеч аристократов, – мера совершенно необходимая для обновления страны. Впрочем, почему только аристократов? А духовенство? А разного рода поэты и ученая братия – совершенно никчемные паразитирующие элементы, сеющие смуту в мозгах и расслабляющие нацию? А потому – бдительность и еще раз бдительность: «Республика (ею Франция была провозглашена вслед за падением Бастилии) в опасности!»
Науськанные вождями нового порядка сознательные граждане и гражданки отыскивали людей, принадлежавших к благородному сословию. Те предпочитали отсиживаться дома, не ездили в каретах, одевались так, чтобы не выделяться из толпы. Но это мало помогало. Достаточно было доноса кого-нибудь из слуг, чтобы пополнить ряды обреченных. Случайное слово, не снятое вовремя кольцо, прическа, жест, манера говорить вызывали подозрение: «Не из аристократов ли этот мсье? А у мадам что-то уж очень нежные руки».
