Как известно, незабвенный аббат является автором «Патрологии», многотомного собрания сочинений восточных и западных отцов Церкви, а следовательно, Синулю надлежало подобрать такие пьесы для органа, которые бы соответствовали торжественности момента и общему духу «Патрологии». Но сколько он ни ломал голову, он не смог придумать ничего, кроме одной, безусловно подходящей вещи: прелюдии и тройной фуги си бемоль мажор Иоганна Себастьяна Баха. По правде говоря, сосредоточиться ему мешала неотвязная мысль: почему для церемонии выбрали именно его? Влиятельных друзей в муниципалитете у него не было, взгляды его всегда вызывали возмущение начальства, хотя семейная и личная жизнь были безупречны: у него не было любовницы, и он никогда не появлялся на людях заметно пьяным.
Выпив еще пива, он решил продолжить это занятие в бистро напротив, у мадам Ивонн. Под сводами церкви царила глубокая, прохладная тишина. Из ризницы доносились голоса. «Надо же, — удивленно подумал Синуль, — неужели отец Домернас пришел?»
Предвкушая маленький богословский диспут о Предопределении, Непорочном Зачатии или Ядерном Оружии — этим всегда можно было задеть за живое бедного молодого священника, — отец Синуль отворил дверь в ризницу и нос к носу столкнулся с монсиньором Фюстиже.
— Синуль!
— Фюстиже!
Давненько уже они не встречались; можно сказать, со студенческих лет.
— Ну как, все еще карр-карр? — спросил монсиньор Фюстиже.
— Карр-карр! — отозвался Синуль.
Карьера монсиньора Фюстиже, весьма успешная с самого начала, сделалась молниеносной после того как он, став папским нунцием в Польдевии, сумел вернуть в лоно католической веры двух из шести князей Польдевских: нежданно-негаданно в распоряжении Церкви оказалась кругленькая сумма польдевских нефтедолларов. Возвратившись на родину и достигнув еще более высоких полномочий, он, естественно, сделал все, что было в его силах, для прославления Польдевской капеллы, и переименование улицы в честь аббата Миня (а также маленький сюрприз, который он к этому случаю приготовил) пришлось как нельзя более кстати. Когда он изучал список органистов, пригодных для участия в церемонии, взгляд его упал на имя Синуля, старого друга, которого он давно потерял из виду, но не забыл: вот почему предпочтение было отдано Синулю, ко всеобщему удивлению и к полному недоумению самого органиста.
— Карр-карр! — в один голос воскликнули Синуль и монсиньор Фюстиже, радостно хлопая друг друга по спине.
