«И будет, когда вернетесь, как зачарованные, как во сне!».
Там, наверху, шумел город. А здесь раскинулись виноградники, банановые плантации, апельсиновые рощи. Прелестные домики под черепичными крышами. Стриженные, изумрудные полянки, брызгалки на цветочных клумбах. Пахло морем и водорослями.
Впервые в жизни я никуда не спешил, никуда не рвался. Великий покой поселился во мне. Я был, наконец, там, где хотел жить всегда, жить просторно и вечно.
Подумать только, кому я раньше завидовал? Русскому пьянице, последнему забулдыге!
...Однажды шли по Петербургу известный еврейский богач Высоцкий и жандарм. И видят спит в канаве пьяница. «Какой позор, безобразие! - возмутился еврей Высоцкий. - Уберите его немедленно!».
А жандарм ухмыльнулся и отвечает с ехидцей:
«Никак не могу, досточтимый Калонимос-Вольф! Русский человек отдыхает, никто не смеет его потревожить!».
Так и я ощущал себя, наконец, в «родной канаве». Отныне я никому ничего не должен доказывать. Мне не обязательно быть умным, интеллигентным, мужественным, слабым, остроумным, уступчивым. Ни бедным, и ни богатым. Словом, я мог быть самим собой, каким создал меня Г-сподь. И что важнее всего каждая капля пота, что упадет с лица моего, упадет в мою землю и принесет пользу моей земле! Даже труп мой этой земле! Отныне я мог лежать, где угодно, ходить, куда угодно. Я становился гражданином первого сорта, и это предстояло еще понять, осмыслить, поверить в это по-настоящему.
По утрам, облачившись в спортивный костюм и кеды, задолго до завтрака, до начала занятий, я убегал в парк или на пляж для поддержания формы. В парке стояли ряды гигантских колонн с гранитными капителями, был замшелый, старинный колодец с ветхими колесами-черпаками. В траве валялись обломки статуй.
По соседству с Газой, здесь, на земле, где жили древние филистимляне, эти руины вполне могли оказаться остатками капища Дагона, разрушенного, по преданию, Самсоном, моим предком. Божество филистимское, мерзость и чудище Дагон. Кругом была Библия, живая Библия; я трогал ее руками, дышал ее воздухом!
Стоя между колоннами, словно жалкий пигмей, я пытался представить себе Самсона: какой же это был силач, если мог свалить эти колонны! «Погибни душа моя вместе с филистимлянами!». Как спортсмен и атлет, я пытался представить, какой силой обладал он, унесший ворота Газы, просто так, ради шутки, воевавший с целой вражеской армией обыкновенной ослиной челюстью и эту армию уложивший.
