Андрей достал жестяную банку говяжьей тушенки из сухпайка, выданного ему на дорогу, и банку рыбных консервов.
Быстро вскрыв банки, нашинковав огурец и батон, они налили из канистры по полстакана чистой, пахучей, коньячного цвета жидкости.
— Пей постепенно, он градусов шестьдесят, — напутствовал Василий. — Братан гнал на дорогу и мужикам для гостинца. Я за дорогу к нему и не притрагивался, случая не было, да мне после желтухи сейчас не особенно и можно, первые полгода только по чуть-чуть.
Они подняли стаканы и чокнулись.
— За знакомство, — сказал Андрей.
— Ага, будем, — кивнул Василий.
Закусив, они покурили в раскрытое окно. Самогон был действительно крепок. Попутчики расслабились и сидели молча, глядя на горы, вздыбившиеся вдали.
Первым нарушил паузу Василий, приподняв с пола канистру:
— Ну, по чуть-чуть?
— Давай, только по чуть-чуть, — согласно кивнул Андрей. — А то, сам говоришь, патрулей много.
— Да у меня средство есть — мускатный орех. Запах напрочь отбивает, пожуешь и сам забудешь, что выпивал. Главное, не шататься. Ну давай. — Василий быстро плеснул понемногу в стаканы и, подняв свой, предложил: — Давай не чокаясь — за мужиков, которых с нами больше нет, земля им пухом и светлая память.
Выпили молча. Снова открыли окно и стали пускать туда папиросный дым. Мысли Андрея были о военном будущем, приближение которого он уже ощущал с необъяснимой тревогой в глубине души.
— Вась, расскажи про Афган, я ведь тоже туда еду, — попросил он.
— Я догадался. — Василий снова взял папиросу. — А ты откуда родом-то?
— Из Липецка, почти земляки с тобой.
— Да, рядом, считай, земляки. А я думал, ты из Москвы.
— Нет, я после училища два года служил под Горьким. На полигоне в болотах комаров кормил. Месяц назад получил старшего. Потом вызвали в штаб, приказали собирать шмотки и отправляться по разнарядке в распоряжение командования Туркестанского военного округа. Из тех, кого могли послать туда, я был единственный неженатый, меня, вероятно, поэтому и выбрали. Я через Москву поехал. Пару дней погулял до поезда. Да я и не жалею, что в Афган направили, я же военный, значит, должен уметь воевать по-настоящему, а не только на учениях. К тому же за два года эти болота и леса у меня тоску стали вызывать. Хоть вой. Понимаешь? — сказал Андрей, глядя на Василия.
— Понимаю, Андрюха, понимаю. — Василий медленно перевел взгляд в окно и продолжил: — Чего не понять? Ясно. Только все, конечно, сравнительно. Я ведь тоже не сразу прапорщиком-то заделался. Я перед армией в райцентре техникум лесного хозяйства окончил. Служить попал в Венгрию. Ох, и живут же там люди! Жратвы и шмоток — во! — Он провел большим пальцем по кадыку. — А на улицах пылинки не найдешь. А в деревнях? Короче — уже коммунизм! Служил в мотострелковом полку. Получил сержанта. Ну а под конец службы мне, учитывая, что я еще и с образованием, предложили остаться. Сделали старшиной роты, прапорщика присвоили. Служил я там шикарно! Как в отпуск еду, одних подарков родне два чемодана пру. Уже на машину стал деньги откладывать. Думал — куплю «Жигули», приеду в деревню! Эх! — Он описал рукой спираль в воздухе. — Там только у председателя, да и то «Москвич»!
