Рок | страница 18

Ляльке было трудно разбираться в этих рифмах, она с детства стихов не понимала, но от близости Малыша дурела, и счастье захлестывало ее всю, целиком. Она готова была слушать что угодно, сколько угодно, только бы не прекращалась ночная прогулка — рука в руке.

Если Малыш отсутствовал или валился под стол (что случалось с ним частенько), то кавалеры Ляльку вниманием не обделяли. Вначале она сопротивлялась — Малыш строго запретил ей пробовать все то, что предложат «покурить» и «понюхать» в его отсутствие. Но ребята были такие хорошие! А любимый Малыш свой литр «не держал». И не раз вечерами и ночами ей приходилось любоваться на мирно храпящую его физиономию, под соблазнительный шёпоток его друзей. И потом — интересно же! Иной раз Митюха брал пластиковую бутылочку из-под лимонада. Потом обстоятельно прожигал в ней дыру сигаретой. Остальные молча следили за священнодействием. Затем появлялась баночка или коробочка с «главным». Малюсенькую лепешечку клали на кончик горящей папиросы и «вкуривали» дымок в бутыль. По очереди глубоко вдыхали через горлышко, зажав дыру пальцем… Задерживали дыхание до невозможности… И. Начинали радостно смеяться, произнося: «Хорошшш.» (на выдохе с кашлем). А что за кокетливая прелесть «паровозик»! Лялька извелась от зависти, глядя как Стася, с ловкостью и непринужденным изяществом, почти в поцелуе — со всеми, с каждым по очереди! Она вдыхала дымок с чужих губ, а папироса уже таяла в руках у последнего, бормочущего: «Ну, Стасенок, остаточки…» Стаська пробиралась между спящими, распихивая мужские тела, смеялась, устраивалась поудобнее, болтала, пока не заснет. И безразлично будто бы ей было, окаянной, с кем рядом уснет и с кем проснется….

Лялька не почувствовала перемены, произошедшей в ней с течением времени, проведенного в недрах Митюхиной квартиры. Она не отдавала себе отчета, что с каждым днем все меньше и меньше ей хочется выходить на улицу. Бермудский треугольник, черная дыра пространства — вот что такое была эта квартира. Движение людской суеты проходило через нее почти круглосуточно, но потом бесследно исчезало, скрывалось где-то извне, как будто в неведомых мирах, и оставалось каменное спокойствие стен, столетнее, уютное, не требующее движений и даже разговоров. Казалось, что это пространство парит в черной пустоте космоса и время в нем замедляется, вопреки законам всех точных наук. Ощущение это усиливалось ранними утрами, в тех редких случаях, когда гости успевали разойтись. Окна были плотно занавешены шторами, да и без них ни один лучик солнца не проникал в этот темный уголок двора-колодца. Здесь всегда был вечер, даже с утра, а это значит, что дела уже закончились и пора начинать развлекаться. А если никто веселья еще не принес, то можно и полежать и подождать, торопиться-то некуда. Может быть, потому и казался хозяин этой пещеры человеком без возраста. Те, кто знал его давно, утверждали, что он «был таким всегда», а некоторые шутили, что он «таким и родился». Невысокий, худой, вьющиеся волосы взлохмачены, вечно небритый и осунувшийся. Но взгляд его незабудково-детских глаз так мил и доброжелателен, казалось, ничто и никто не может вывести его из себя. Также как ничто и никто не может изменить внутренний статичный покой его квартиры. Зажатая в уголке губ сигарета — что бы он ни делал: читал стихи, играл на допотопном разбитом рояле или выпивал с друзьями. Он как будто был все время «под шафе», но никто не видел его спящим на столе, как это зачастую случалось с его приятелями, усугубившими возлияния. Его посещали самые немыслимые и несовместимые друг с другом люди и — оставались сидеть за одним столом, что в реальной жизни было никак невозможно. Митюха был в своей квартире центром некой мифической вселенной, узлом, главным звеном, вокруг которого бушевали страсти и безумное веселье, пьяные слезы и демонстративный суицид. Подобно рыбе в покойном центре вихревого смерча, он находился в некоем отрешенном от всего личном пространстве, и казалось, что бы ни происходило вокруг, ни один волосок не слетит с его взлохмаченной головы. Можно было себе представить, что лет через сто он так же будет открывать дверь, приветствовать новых друзей и утешать брошенных девчонок, чьи непутевые кавалеры будут храпеть тут же на полу.