Но председатель милицейской комиссии категорически отказывался идти навстречу. Впрочем, капля точит камень. Викентий Павлович подробно и красочно описал все благотворительные деяния двух поколений семьи Христоненко и сам поразился – настолько они были весомы. Особенное ударение сделал на то, что основатель династии, Иван Григорьевич, происходил из крепостных крестьян. Убеждал, что молодой Иван Христоненко, думая, что солдаты идут грабить Настасьевку, пытался сохранить ценнейшую коллекцию живописи, которую его отец завещал государству. То есть спасал государственное достояние. К этому докладу была приложена подробная справка профессора Шатилова: заключенный Иван Христоненко тяжело болен – наследственная болезнь легких, которая рано свела в могилу его отца и от которой умирает молодой человек… Все это Петрусенко передал недавно назначенному губернскому комиссару Добросельцеву. В этом ходатайстве его поддержал и последний харьковский губернатор Аркадий Игнатьевич Куликовский. Он, смещенный со своей должности революционными событиями, тем не менее пользовался уважением у новых властей города. Губернский комиссар, разбираясь в тонкостях доставшегося ему огромного хозяйства, не стеснялся обращаться за помощью и советом к Куликовскому.
Через два дня после массового побега из тюрьмы Викентий Павлович вновь побывал там, на Холодной горе. Он представлял, как все произошло, и оказался во многом прав. Добавились некоторые детали: со сбежавшими заключенными ушли и трое солдат службы охраны – из новичков, конечно. Толком о том, кто они и что собой представляют, никто не знал. Прибыли с новым пополнением, один побывал на фронте, двое недавно мобилизованы из ближних уездных городов… Могли сами быть из уголовников или купиться на посулы. Теперь уж наверняка пополнили ряды бандитов, да еще с оружием.
Конечно, не преминул Петрусенко заглянуть в лазарет. Молодой Христоненко обрадовался ему как родному, а Викентий Павлович с удовольствием отметил, что выглядит Иван значительно лучше. Вместе они даже вышли во двор.
– Думаю, Иван Павлович, скоро вы покинете эти стены. Очень надеюсь, друзья вашей семьи прилагают к этому усилия.
– Господи, Викентий Павлович, я так вам благодарен, вы не представляете! И профессору Шатилову, и всем-всем… Даже здесь, в тюрьме, вы так облегчили мою участь!
– Вижу, вы окрепли.
– У меня был хороший помощник, можно даже сказать, друг. – Иван улыбался, глаза его блестели. – Из заключенных, конечно, но образованный, в медицине разбирался.
