Новый потоп | страница 55
— Макс!..
Слезы заглушили ее голос.
— О! Макс, ваши руки…
Она держала их в своих руках, не будучи в силах оторвать от них глаз. Ладони, покрытые царапинами и жесткие от мозолей, распухшие пальцы, сломанные ногти… сколько они перестрадали!.. Эти руки, которые она помнила такими тонкими и выхоленными, сколько они перестрадали, работая для нее! И, склонив голову, она прильнула к ним губами, и слезы смочили их потрескавшуюся кожу.
— Они привыкнут, — сказал Макс. — Они уже не так неловки…
— Я нахожу их прекрасными, — прошептала Ева. — Я люблю ваши руки…
— Посмотрите, — сказал он, совладав с волнением, — я приготовил эту полку для вещиц из вашего нессера.
Она посмотрела на полку и сквозь слезы улыбнулась. Миниатюрные предметы из слоновой кости и серебра, щетки, маленькое зеркало были ей дороги, как последние остатки прежней жизни…
— О, благодарю вас, — воскликнула она.
Они обменялись незначительными словами, чтобы побороть то волнение, которое неудержимо влекло их друг к другу…
— Ева, Ева, — промолвил Макс, — вы меня еще любите?.. Ведь я теперь простой оборванец. Пастух баранов стоит гораздо больше моего!
Он взял в руки ее тяжелые косы, спадавшие на тунику из козьей шерсти, и стал их ласкать, покрывая нежными поцелуями.
— А я?.. — повторила она. — Что я такое?
И добавила:
— Но не все ли равно?.. Не все ли равно?
Любовь, — такая же живая и юная, как в первые дни сотворения мира, отрешившаяся от условностей и рутины, от стеснения роскоши и светских приличий, — предстала перед ними во всей своей чистоте, свободная от всякого тщеславия.
Они узрели наконец ее настоящий лик; и уже это одно было лучшей компенсацией за все то, что они потеряли.
— Я больше ни о чем не жалею, потому что ты меня любишь, — прошептала она.
Он подвел ее к порогу и приоткрыл дверь. В косых лучах пылали горные купола, и между голубых стен высоких утесов ледник громоздил одну на другую свои четкие ступени. Заходящее солнце венчало неподвижные вершины золотом и пурпуром, и от них веяло какой-то ликующей нежностью.
— Все неприглядные стороны жизни сгладились, — сказал Макс вполголоса.
— Я не воображала, что все это так прекрасно! Я никогда не видела… Не понимала…
Она чувствовала, что мысль Макса становилась ее собственной, как будто в один и тот же момент ими овладело одно и то же волнующее чувство.
— Макс… Мы начнем теперь настоящую жизнь…
И, склонившись над ней, он шепнул совсем тихо, с трепетом сдерживаемого пыла:
— Завтра!
