— Мне страшно, — сказала она. — У них такие скользкие руки.
Лемур-канцлер протянул лапу, чтобы ощупать две очередные головы и записать их в реестр. И вдруг Выливаха гаркнул на него.
— Куда лапы тянешь, жабья икра?! Ты что, не видишь? Здесь барышня.
И ляпнул свободной рукой по лапе канцлера.
— За горячий камень хватайся, а не за наших девчат. Не про тебя!
— Почему? — пожал плечами канцлер. — Именно для нас. Все вы тут для нас, а потом для забвенья… А ну, стража.
Лемуры на ощупь пошли к Выливахе.
— Поставьте его на колени, — спокойно сказал канцлер.
Слепцы приближались, шаря руками в воздухе. Девушка в ужасе прижалась к Гервасию. Узники ладьи тоже жались к нему, чтобы быть вместе. А он с отчаянием смотрел на неумолимое кольцо, которое все сжималось и сжималось.
И вдруг он вспомнил, как не выносит даже самой малой жары вечно холодная чешуя рыб. А вспомнив, сорвал с груди яркую, как горячий уголек, шипшину и начал водить ею вокруг себя. Лемуры приближались.
Но вот заколебался один… другой… третий. Четвертый вдруг сделал шаг назад… Начали отступать и другие. И тогда Выливаха захохотал.
— Что, хватили, как сом горячей каши?! Куда идти, хамье?
И сам двинулся во главе колонны через вражий строй…
…Их привели в помещение с голыми стенами, в приемный покой Смерти. Только две двери было в нем: та, в которую они вошли, и еще одна, куда они должны будут войти и исчезнуть. Канцлер подошел к привратнику у другой двери и сказал ему:
— Передай, в море взбунтовалась Ладья Отчаяния. Я приказал арестовать Перевозчика. Но эти бандиты все равно горланят песни, как пьяные, и ругаются, как матросы, и, когда проходили через врата Ужаса, умышленно мерзкими выстрелами оскверняли святое место.
— Так почему у них не отняли пищали? — недоуменно спросил стражник.
— Эти пищали отнять у нас можно только с жизнью, парнище, — сказал Выливаха.
Узников оставили одних. Они ждали час, и другой, и третий, и, вероятно, пали бы духом, если бы не Гервасий. А тот только головой качал:
— И тут не лучше, чем на земле.
С рук людей вдруг сами стали спадать цепи, и все поняли, что настал судный час. А потом в двери явился стражник и возвестил:
— Выливаха Гервасий, жизни — тридцать три года.
Гервасий поднялся со скамьи и обвел глазами свою мятежную шатию.
— Смелее, хлопцы… Мне весело было с вами.
— Я с тобой, — сказала девушка. — Мне страшно будет без тебя.
— Чего, глупенькая?.. Брось… Это недолго… Возьми вот цветок, чтобы не было так одиноко, когда пойдешь туда…
