Тем, кого украли бомжи, ботинок не положено.
Я точно знал, что сделаю в следующий момент. Я подниму руки и ухвачусь за железный штырь, вбитый в тротуар перед окном. Я подтянусь и улягусь животом на ледяной асфальт. Я буду осторожен и не издам ни единого звука, когда бутылочный осколок прочертит длинную красную полосу у меня на животе. И тогда, когда я уже решу, что пора праздновать победу, одновременно случатся две вещи.
Увидев меня, выползающего из подвала, истошно завизжит какая-то женщина в коротком белом полушубке, с лысой собакой на руках.
И кто-то крепко схватит меня за ногу, равнодушно поинтересовавшись: «Эй, борзый, далеко собрался?»
В этот момент я всегда просыпаюсь.
Я провожу в этом подвале пару ночей в год с тех пор, как мне исполнилось восемь. И мне ни разу не удавалось выбраться наружу. Специфическое развлечение, кто бы спорил. Но с людьми нередко случаются куда более неприятные события, чем временное пребывание на чужом месте. Гадкое, но вполне безопасное.
Проблема в том, что это снится мне только тогда, когда я понимаю, что не способен справиться с бардаком в моей жизни без посторонней помощи.
Под бубнеж телевизора я быстро отыскал в шкафу чистые и хотя бы похожие между собой носки, влез в джинсы и длинный синий свитер пристойного вида, а сверху, посомневавшись немного, натянул пальто. Сунул в карман «Удар». Не бог весть что, но всяко лучше, чем совсем ничего. В слегка потертой кожаной куртке я чувствовал бы себя куда увереннее, но после вчерашнего она выглядела неважно. И главное, странно пахла.
Честно говоря, мне вообще захотелось ее выбросить. Терпеть не могу держать дома вещи, которые напоминают мне о том, что я умею бояться. Хорошо умею. Лучше, чем что бы то ни было еще.
Но равноценной замены этой куртке у меня не было. Не заработал.
Лиза сначала прислала эсэмэску, дождалась моего ответа и только потом позвонила. Ничего особенного, обычная вежливость человека, которому самому слишком часто приходится просыпаться от телефонного звонка. Но я это оценил. Москва — город офисных работников, уверенных, что жизнь начинается в девять утра и заканчивается около часу ночи. Они твердо знают, что звонить после десяти вечера — неприлично, зато абсолютно уверены, что звонком в два часа дня разбудить никого невозможно.
Когда у меня есть работа, мои сутки раскладываются на девятнадцать часов бодрствования и пять — сна, но эти пять редко выпадают на ночь.
— В эту субботу у нас планируется зачистка промзоны в Выхино, — сообщила Лиза. — Хорошие деньги.
