— Я вас понял, — объявил вдруг Вартаняну Тревильян, когда тот совсем запутался.
Вартанян замолчал и стал ждать, когда его выставят из кабинета, чтобы вернуться домой с чистой совестью и чтобы рассказ отцу имел правдоподобную концовку. Но этого не произошло. То ли внешность его напомнила Тревильяну собственную юность, то ли он сумел разглядеть в Вартаняне всю недюжинность его натуры, что, конечно, юноша предположил более охотно.
А Тревильян продолжил:
— Скажите мне прежде всего, кто вы?
— Вартанян, — ответил юноша.
— Стоп, стоп. Так уж не сын ли ты того самого Вартаняна, который одно время был соседом двоюродного брата моего отца?
— Сын, — сказал Вартанян и даже немного смутился.
— Вот ты какой стал! — обрадовался Тревильян, хотя Вартанян точно знал, что Тревильян его до этого ни разу не видел. — Да, летит время. А ведь мы с твоим отцом дружили. Бывало, так дружили…
И Тревильян задумался, предавшись на минутку приятным воспоминаниям о родных местах.
— Ну ладно, парень. Ты извини, но придётся тебе подождать чуть-чуть. Сам понимаешь, работа. Да нет, ты здесь посиди, — остановил Тревильян юношу, когда тот двинулся к выходу. Затем подошёл к окну, приоткрыл его и сказал: — Атасов! Порточенко! Арамич!
На этот зов поспешили явиться двое с тротуара. Одного из них Вартанян успел запомнить во время дискуссии возле своей машины — массивный, высокого роста парень. Другого Вартанян видел впервые — стройный молодой человек с тонкими чертами лица. Они вошли и неподвижно встали перед столом Тревильяна. А тот сел в своё кресло и начал что-то быстро писать.
Продержав их минут десять, Тревильян наконец откинулся на спинку кресла и спросил:
— Где Атасов, сколько можно его ждать?
— Атасов болен, — грустно ответил один из пошедших.
— Жалко Атасова, — дрожащим голосом подхватил другой.
— Что с ним? — спросил Тревильян привычным тоном, из которого стало ясно, что Атасов болеет минимум два раза в день.
— У него эта… — наморщил лоб тот, который был выше ростом.
— Да-да, она самая. Двусторонняя дикотосомия срединных сосудов на почве ишемического катара плеврального анабиоза, — подхватил стройный.
Чувствовалось, что Тревильян уважает людей, способных пересказать медицинскую энциклопедию если не наизусть, то хотя бы своими словами. Поэтому он сказал только:
— О! Надеюсь, лицо не повреждено?
— В том числе, — ответил стройный.
— А знаете, уважаемые, что мне сказал Король?
— Нет, — выпалили оба поспешно, да так, что тут же выдали себя.
