В случае контракта короля Филиппа с Генуей он был уверен, что его будут сопровождать шестьсот пятьдесят рыцарей. Будучи правителем Франции, он знал размер своей армии от своих советников и по вассальным обязательствам. Что касается посланников, у них не было твердых оснований для подобной уверенности. Скорее всего, они хорошо представляли себе количество людей, вступивших в ряды крестоносцев из Фландрии, Шампани и Блуа. Вероятно, они могли примерно судить о размере некоторых отрядов из Германии или Италии, собиравшихся присоединиться к действиям. И все же 33 500 человек было очень значительным числом для тогдашней политической обстановки, которое, судя по всему, существенно превышало количество уже имевшихся добровольцев.
Не имея точных цифр, относящихся к предыдущим крестовым походам, историки путем сравнения все же сделали приблизительную оценку, придя к заключению, что в Первом крестовом походе принимало участие семь тысяч рыцарей и пятьдесят тысяч прочих воинов. Крупнейшая армия крестоносцев была собрана Фридрихом Барбароссой. Принято считать, что в ней было около двадцати тысяч рыцарей и до восьмидесяти тысяч прочих участников.[155]
Ключевой проблемой посланцев в 1201 году была надежда на будущее присоединение к крестоносцам множества людей, а не расчет на уже сделанные твердые обязательства. В сущности, посланники просто строили предположение. И все же они были опытными крестоносцами и дипломатами. Им необходимо было назвать определенное число, чтобы заключить окончательное соглашение. Сам Виллардуэн принимал участие в Третьем крестовом походе, как и Конон Бетюнский, Мило Брабантский и Иоанн Фризский. Другими словами, четверо из шести послов могли представить масштаб сил, которые необходимы для ведения войны. Они должны были произвести обдуманный расчет, чтобы заинтересовать венецианцев. Только время могло показать, насколько их оценки окажутся реальными или станут пагубным просчетом.
Наряду с договоренностью относительно снабжения провиантом в подписанном контракте был еще один пункт относительно планирования предстоящей экспедиции — тайная договоренность о том, что первоначально крестоносцы направятся в Египет, а лишь затем в Святую Землю.[156] Сперва такое решение кажется нелогичным. Если целью кампании было завоевание Иерусалима, зачем пытаться покорять другие мусульманские страны? Но на деле мысль о вторжении в Египет была, по крайней мере, в смысле стратегии, великолепным и понятным решением проблемы покорения священного города. Попытки крестоносцев и франкских поселенцев в Леванте захватить Египет, дабы вынудить мусульман сдать Иерусалим, имели уже долгую историю. Невероятное плодородие дельты Нила и торговые маршруты из Северной Африки на Ближний Восток дали бы христианам беспрецедентное военное и экономическое могущество, которое позволило бы уверенно удерживать Святую Землю. Более того, в результате было бы покончено с неустойчивым положением франков, удерживающих побережье Средиземного моря, но на суше окруженных со всех сторон исламскими силами.
