[62]
Можно ощутить тоску по безопасности родины, по родным звукам и запахам Северной Франции — и понять усталость и страх войска, попавшего в трудное положение вдали от дома. Преимуществом последующих крестоносцев над первопроходцами 1095–1099 годов было присутствие в Леванте франков. Общая вера, язык и, зачастую, семейные узы смягчали культурный шок от путешествия на Восток.
Важной проблемой была и забота о безопасности оставшегося дома имущества и своих семей. На личном уровне многие могли опасаться возможной неверности жен. При осаде Лиссабона в 1147 году мусульмане, защищавшие город, с удовольствием дразнили этим атакующих.
«Они разжигали нас мыслью о многочисленных детях, появившихся в наших домах за время нашего отсутствия, говоря, что, раз у наших жен уже появилось немалое потомство, то они не будут сильно убиваться из-за нашей гибели. А еще они обещали, что если кто-то из нас и уцелеет, то вернется домой нищим. Так они насмехались над нами и скалили зубы».[63]
Один из способов гарантировать безопасность женщины и ее сексуальную неприкосновенность было помещение ее под присмотр религиозного сообщества. Крестоносец Первого крестового похода Жильбер из Аалста, готовясь отправиться в Левант, основал для своей сестры Лейтгард монастырь Мерхем.[64]
Защита, которую предоставляли крупнейшие религиозные организации того времени, была важна и для решения другой проблемы, встававшей перед отъезжающим крестоносцем и его семьей. В условиях типичной для того времени военной и политической нестабильности отсутствие землевладельца и солидной части его рыцарей давало ниспосланную (в буквальном смысле) небом возможность для его менее порядочного соседа. Папский престол старался предотвратить такие проблемы, объявив о принятии под церковную охрану земель крестоносцев и угрожая жестокими карами тому, кто решится нарушить их неприкосновенность. Но на практике возникшая после Первого крестового похода масса судебных дел свидетельствовала, что многие рыцари утратили свои земли или какие-либо права за время отсутствия по месту жительства.[65]
Чтобы предотвратить вероятность такого исхода, крестоносец обращался к какому-либо знатному человеку, зачастую к близкому родственнику, чтобы тот присматривал за его собственностью. В результате иногда удавалось отражать коварные поползновения. Сибилла Фландрская взяла на себя управление графством, когда ее супруг Тьерри отправился сражаться в рядах воинства Второго крестового похода в 1146 году. Спустя два года, когда владелец соседнего графства Эйно попытался захватить ее земли, Сибилла сама возглавила сопротивление и вынудила противника обратиться в бегство. Разумеется, Сибилла была не единственной женщиной, на которую возложили ответственность за владения ушедшего в поход мужа, и такие моменты предоставляли женщинам средневековья редкую возможность реально осуществлять политическую власть.
